Падение небес. Алексей Бобл
чей-то воротник в кулаке.
Защелкали выстрелы. Плащ на широкой спине Разина взорвался в двух местах, разлетелся клочьями, в дырах сверкнуло зеленым. Прохожие, и до того жавшиеся к заборам, теперь вовсе распластались на грязных досках, чтобы не получить шальную пулю. Кто-то ничком повалился на землю, прикрывая голову, заорала женщина, прижимая к себе ребенка… Позади, перекрывая звуки стрельбы и женский крик, ревел Христа:
– За ними! Давай, жми! Миха, домой! Запрись, жди меня! Хватай их, стреляй!
Христа был совсем не похож на младшего брата – здоровенный, грузный, с разметанными по лицу седыми патлами, он орал, как манис на случке, размахивая пистолетом. Зрелище было устрашающее. Разин, не обращая внимания на угодившие в спину пули, подтолкнул Альба, чтобы оказаться сзади – его-то защищала доминантская броня. Взревели моторы. Позади Христа кричал на водителя. Рокоча на всю округу, машина медленно набирала ход. Навоз и грязь летели из-под колес, прямо на людей у заборов. Грузовой самоход вырулил вправо, освобождая дорогу сендеру с охраной.
– Ходу! Ходу! – рявкнул Разин.
Впереди заржали лошади. На улицу въезжал цыганский табор – тот самый, с которым встретились у развалин. Впереди на вороном жеребце важно восседал барон. Разин с Альбом нырнули вбок, побежали вдоль вереницы повозок. Цыгане, высовываясь из фургонов, галдели, скалились, тыкали пальцами.
– Дорогу! – взревел Христа.
Барон что-то сердито крикнул в ответ, слов Альб не разобрал, их заглушили ржание и веселый визг таборных. Ясно было, что сендер остановился, цыгане задержали погоню. Беглецы промчались мимо замершего каравана. Подбежав к фургону в хвосте, Альбинос вскочил на приступок и перекатился в кузов – за спину возницы. Успел только разглядеть, что это Мошка – тот самый паренек, который выстрелом разозлил мутантских разведчиков. Следом запрыгнул Разин, ткнул стволом обреза цыганенка в бок:
– Разворачивай! Живей!
Альбинос, оказавшийся у Мошки за спиной, встал, ухватил цыганенка за плечи и сунул в нагрудный карман жилетки большую серебряную монету:
– Гони отсюда!
Мошка радостно оскалился, дернул поводья, свистнул и прикрикнул на лошадей. Фургон откатился назад, стал разворачиваться. Христа Ротник ревел, не умолкая, но крик не помогал – он со своими бойцами застрял крепко, цыгане дорогу не уступали. Шум привлек внимание жителей города, из переулков подтягивались новые и новые зеваки, кто-то высовывался в окно, люди глядели поверх заборов.
Мошка развернул фургон, пронзительно свистнул, и кони пустились вскачь. Когда дома окраины остались позади, цыган щелкнул длинным кнутом. Фургон трясся и тарахтел, позади Альба перекатывались и подпрыгивали пестрые узлы. В проеме под пологом мелькала улица.
– Туда давай, за холм! – приказал Разин, показывая направление. – Там лошадей придержи, мы спрыгнем. А сам вали скорей. Чем дальше уведешь их, тем лучше. Ничего они тебе не сделают, побоятся со всем табором связываться, а про нас скажешь: только что ссадил. Понял?
– Понял! –