Род. Генрих Эрлих
Она любила тебя, любила, как никого другого. Не забывай ее, брат!
– О, сестра моя, сестра моя! Ты разбила мне сердце! – заплакал в ответ Волчонок. – Я не знал, что такое смерть, и думал, что мать-волчица будет жить вечно. Потому и не навещал ее, желая предстать большим и сильным.
– Она любила тебя слабого! – откликнулась молодая волчица.
– Простишь ли ты меня, сестра моя? Простят ли меня другие братья и сестры?
– Нам не за что прощать тебя. Нет обиды в наших сердцах. Одна скорбь.
– Не покидайте меня. Не оставляйте своей заботой и любовью. Тебе, о, сестра моя, я отдаю свою судьбу и судьбу этих двуногих, составляющих мой род.
– Мы всегда будем с тобой, брат наш!
Жители деревни с радостным трепетом слушали этот перекликающийся вой. Мальчик обращался к богам, и боги отвечали ему, это ли не свидетельство их доброго расположения. Ведь когда боги чем-то недовольны, они молчат, а когда гневаются – нет, об этом лучше не думать! А уж как бы умилились жители деревни, если бы могли распознать, такой трогательной заботой об их благе, исходящей из уст маленького мальчика, и как бы возликовали, услышав благосклонный ответ волчицы! Но радости и без этого хватало, только два человека с тревогой и болью смотрели на Волчонка – Влк, который выхватывал отдельные слова, и Мокишна, которая понимала все своим любящим сердцем. И когда мальчик, изнемогши от горя и слез, стал оседать на землю, они подхватили его и унесли с поляны.
С той ночи Волчонок стал все чаще убегать один в горы. Хотя, почему убегать? Никто ему не препятствовал, даже и названная мать, кто может возражать живому воплощению божества? Да и что может случиться с таким большим, шестилетним мальчиком, кто его обидит? Разве что заблудится, но такая крамольная мысль применительно к Волчонку и в голову ни к кому не приходила.
А то, что один… Волчонок не от людей убегал, он убегал от одиночества среди людей. Он бы и рад был побегать в компании, но единственным, кто изредка откликался на его призыв, был Братец. И тогда Волчонок спешил познакомить его со своими новыми друзьями. Но из этого ничего не получалось, Братец их не видел. Не потому, что они разбегались при его появлении или прятались от него, нет, Братец их просто не видел.
– Вечно ты все придумываешь! – бросал он в раздражении Волчонку и возвращался в деревню, к своим проверенным, не растворяющимся в дымке приятелям.
– Ну и ладно! – раздавался тут же чей-то голос. – Не очень-то он нам и нужен.
– Совсем он не нужен! – встревал другой. – Нам с Волчонком веселее. Иди к нам, брат!
Это обращение не должно вводить в заблуждение. Дочери и сыновья старой волчицы не входили в число его новых друзей, не их он искал в горах. Конечно, если они случайно встречались, то Волчонок приветливо махал им рукой, но точно так же он здоровался с зайцем, барсуком, косулей. Волки были для него одними из многих, быть может, и лучшей, но все же лишь частью неисчерпаемой и доброй Природы, окружавшей