Врата скорби. Следующая остановка – смерть. Александр Афанасьев
составляло около двадцати тысяч человек – в то время как десять лет назад не доходило и до десяти тысяч. Все дело было в Бейхане и тех порядках, которые там установились после убийства законного правителя этого княжества. Власть там взяли муллы и их советники из числа пустынников, которые взялись насаждать чуждый свободолюбивым горцам радикальный ислам – ваххабизм. Худо пришлось купцам – теперь с них брали с кого закят, с кого джизью – а то и проводили реквизиции, на нужды ислама, в произвольном порядке и у кого сколько сумеют взять. Оправдание искали в шариате, провозглашая, что если мусульмане собрались в поход, а казна пуста – то правитель может ее наполнить, собрав деньги с богатых правоверных, с купцов – причем не обязательно при их согласии. Деньги собирали, правда, с походом не торопились. Ходила злая шутка о том, что Абу, нынешний правитель Бейхана не может не только влезть на коня или верблюда – он и передвигаться без посторонней помощи не может, ибо слишком толст. Для несытых здешних мест – это было серьезным оскорблением, тем более что у Абу было шариатское образование и он первым – должен был подавать пример набожности и доброчестивости. Но он подавал совсем другой пример – беззакония, разврата, коррупции. Ходили слухи – не только о его чрезмерной полноте, куда более страшные и мерзкие. О том, что в его доме едят с золотой посуды. О том, что Абу, новый правитель не имеет детей, потому что предпочитает мужчин, а не женщин, при том, что слово «маниук»[37] на полуострове было поводом для жестокого убийства. О том, что пропадающие в последнее время маленькие мальчики – что все это не просто так, и что их можно найти, если хорошо посмотреть в дворцовых колодцах. Да только – чтобы посмотреть в дворцовых колодцах, надо было взять штурмом дворец, а сделать это было невозможно – теперь на стенах было пулеметов втрое от того, что было при прежнем князе, а в самом дворце – теперь была не княжеская стража, а белые кяффиры, которых нельзя было убить. Страшные птицы – прилетали к ним едва ли не каждый день, пугая город своим грохотом.
Город затаился, как тяжело раненый затаивается в расселине скал, в надежде, что его не найдут, и что время, слюна и сухой, почти стерильный пустынный воздух залечат раны. Кто-то оставался в городе, терпя многократно возросшие поборы, мерзости и наглости со стороны нечестивой власти, прикрывающейся шариатом, как блудница прикрывает руками свой срам. Кто-то, кто мог уйти – ушел, и жил теперь в Харибе, городе на самой границе. Были какие-то места, куда не совались даже белые кяффиры. Но, несомненно, было одно – настоящими вратами Бейхана был город Хариб, формально находящийся на другой земле другого правителя. Это знал и Абу, нечестивый Абу, правитель Бейхана, и потому – в городе были его сторонники, его боевики, в том числе – и белые кяффиры. Они существовали совершенно открыто, и жили они – в сильно укрепленном постоялом дворе купца Вахаджа, родом из древнего торгового города Медина. Все знали, что в городе есть две власти – та, что есть днем в виде губернатора и полиции и та, что есть ночью. И ссориться
Пассивный гомосексуалист (арабск)