Девушка с кулоном на шее. Николай Леонов
свинтил крышку с одной из купленных бутылок и начал лить воду парню на затылок. Стасик благодарно заурчал, подставил руки. Набрав пригоршню, умыл лицо, хлебнул пару глотков и принял вертикальное положение, голову и ноги оставив на улице, а плечом прислонившись к обшивке сиденья.
– На вот, переоденься. Твои шмотки в пакет уберем, а то запах до самой Истры не выветрится, – бросил Лев пакет Стасику.
Тот изловчился, поймал и, заглянув внутрь, удрученно протянул:
– В штатском ехать?
– Предпочитаешь предстать перед коллегами в облеванной форме? – не слишком корректно проворчал Лев. – Переодевайся, мы уже опаздываем.
– Что, прямо здесь? – растерялся Стасик.
– Нет, в Москву вернемся, там переоденешься. Живей давай! Это приказ. Времени нет.
Стасик приказ выполнил. Смущенно озираясь по сторонам, стянул форменные брюки, надел «спортивки», а брюки аккуратно сложил в освободившийся пакет. Минуту спустя туда же отправилась рубашка. В новенькой футболке Стасик выглядел посвежевшим. Физические усилия прибавили румянца на щеки.
– Волосы пригладь, – посоветовал Лев. – И запомни, если снова станет плохо, сразу говори, не тяни до последней минуты.
Стасик послушно прошелся ладонями по волосам. Гуров осмотрел напарника, удовлетворенно кивнул, забрал у него пакет и, убрав его в багажник, сел за руль. «Теперь гнать придется, – бросив взгляд на часы, вздохнул он, – иначе ко времени не успеем».
Ветер обдувал салон, унося с собой часть неприятного запаха. Стрелка спидометра держалась возле отметки «восемьдесят». Стасик полулежал на заднем сиденье, Гуров присматривал за ним в зеркало заднего вида. И все равно пропустил момент. Когда новый приступ рвоты скрутил лейтенанта, автомобиль разогнался до скорости сто десять километров в час, и затормозить быстро Льву не удалось. Пока он сбавил скорость, пока перестроился в первый ряд, пока припарковался на обочине, Стасик успел уделать новую футболку и чехлы на заднем сиденье.
– Да чтоб тебя! – рывком открывая дверцу и выдергивая парня на дорогу, ругался Гуров. – Мозги тебе для чего даны? Язык тебе для какой надобности? Какого черта ты снова молчал? Или тебе нравится валяться в блевотине? Ты, вообще, нормальный? Тебе русским языком было велено: станет плохо – говори. Неужели трудно запомнить? Любой здравомыслящий человек поступил бы так, не дожидаясь команды. Ты что, здраво мыслить разучился?
Отповедь ушла в никуда, Марченко ее даже не услышал. Он уткнулся лицом в землю и содрогался в конвульсиях. «Пляска Витта» вернулась с новой силой. Гуров прикусил язык: парню и так плохо, а тут еще он со своими претензиями. Достав новую бутылку воды, он плеснул на голову Стасика щедрую порцию. Тот втянул голову в шею, но дергаться перестал. Перекатился на спину, подставил под струю рот.
– Не пей, снова затошнит, – остановил его Лев. – Прополощи рот и выплюнь.
Марченко послушался. Гуров помог ему принять сидячее положение, и Стасик, опершись спиной о дорожное заграждение и приняв из его рук бутылку,