Колыбельная. Чак Паланик
производят медицинскую экспертизу в случае беспричинной смерти грудных детишек.
Рождественская история, рыдающие родители, елочная игрушка – я уже столько лет работаю репортером, что давно позабыл эту байду.
Гипотетическая ситуация на выпускном по этике. Этот вопрос задают в конце курса по журналистике именно потому, что тогда уже поздно его задавать. Ты уже заплатил за обучение. Только годы спустя я понял, что нас спрашивали о другом: Ты уверен, что это действительно именно то, чем тебе хочется заниматься в жизни?
Глава третья
Приглушенный гул диалога проходит даже сквозь стены, потом – взрыв смеха. Потом – опять диалог. Большинство треков со смехом на телевидении было записано в начале пятидесятых. То есть почти все люди, смех которых ты слышишь, сейчас мертвы.
Бум, бум и бум сверху. Как бой барабана. От музыки сотрясается потолок. Ритм изменяется. Удары становятся чаще, как будто сходятся вместе, удары становятся реже, как будто расходятся в стороны, но они не прекращаются.
Внизу кто-то поет. То есть даже не поет, а выкрикивает слова песни. Все эти люди, которым необходимо, чтобы у них постоянно орал телевизор. Или радио, или проигрыватель. Все эти люди, которых пугает тишина. Это мои соседи. Звуко-голики. Тишина-фобы.
Смех мертвых проходит сквозь стены.
Это то, что сейчас называется «дом, милый дом».
Звуковая осада.
После работы я заглянул в магазин. Когда я вошел, продавец встрепенулся. Не сводя с меня глаз, он пошарил рукой под прилавком с кассой и достал сверток из плотной коричневой бумаги.
– Я положил в два пакета. Думаю, вам понравится.
Он положил сверток на прилавок и любовно погладил его рукой.
Сверток размером в половину обувной коробки. Весит меньше, чем банка с консервированным тунцом.
Он нажимает одну, вторую, третью кнопку на кассе. В окошке высвечивается цена. Сто сорок девять долларов. Он говорит:
– Чтобы вы не волновались, я замотал оба пакета скотчем.
На случай, если вдруг будет дождь, он убирает сверток в пластиковый пакет и говорит:
– Если чего-то вдруг не хватает, вы мне скажите. – Он говорит: – А вы все так и хромаете. Не проходит нога?
Всю дорогу домой пакет шуршал у меня в руках. Бумага скользила и морщилась. Я шел прихрамывая, и с каждым шагом содержимое свертка перекатывалось в коробке.
У меня дома: потолок дрожит от громкой ритмичной музыки. Стены вибрируют от взвинченных голосов. То ли исполнилось древнеегипетское проклятие и какая-то мумия ожила и теперь убивает соседей, то ли они смотрят фильм.
Внизу кто-то орет благим матом, лает собака, хлопают двери, опять же, грохочет музыка.
Я иду в ванную, но не включаю свет. Чтобы не видеть, что в свертке. Чтобы не знать, что это. В тесной густой темноте я затыкаю полотенцем щель под дверью. Держа сверток на коленях, я сижу на унитазе и слушаю.
Это то, что сейчас называется цивилизацией.
Люди,