Шпионка. Василий Шаврин
теллектуальной издательской системе Ridero
Меня зовут Лайза Брукс. Когда в Ираке проводилась военная операция «Буря в пустыни» я тоже была там, в службе связи в звании рядового армии США. Я была прикомандирована к отряду вертолетов, которые выполняли спасательные операции. Искали заблудившихся в пустыне солдат, иногда эвакуировали гражданских. Раненых подбирали в основном санитарные вертолеты, там, в экипажах были медики. Когда не было срочных поручений, вертолеты патрулировали участок пустыни недалеко от квадрата, где шла войсковая операция. И по команде из штаба вертолеты быстро снижались в назначенном месте, чтобы кого-то взять на борт. Дополняя экипаж, я не умолкая, отвечала на запросы с земли и уточняла ориентиры для посадки. Война от нас шла на расстоянии, из-за шума вертушки не было слышно даже разрывов боеприпасов. Когда подлетали на расстояние видимости боя, то пару раз видела, как движется взрывная волна в виде расширяющегося круга обозначенного в воздухе песком и пылью. Но все это внизу, а в кабине вертушки нас убивал только терпкий запах дезодоранта. Он раздражал, но без него было еще хуже, пассажиры источали жуткие ароматы.
Оба пилота экипажа были молодыми мужчинами. На земле они часто шутили надо мной, особенно перед вылетом, особенно в первые дни операции, нервы давали о себе знать. Примерно через неделю мы освоились, полеты стали превращаться в рутину, и никто уже суеверно не боялся строить планы на время после возвращения на базу. Большой нагрузки на экипаж не было. Вертолетов было достаточно и еще не было потерь людей или машин. На базе мы слушали сводки боевых действий, было ясно, что надолго эта военная операция не затянется.
Каждый день нам зачитывали приказы о потерях солдат из-за нарушения техники безопасности, неосторожного обращения с оружием. Складывалось впечатление, что этих потерь было больше чем боевых. У нас на базе каждый день проводились проверки вооружения и боеприпасов. Инспекторы проверяли не только материальную часть, но и знание инструкций. Утомленный инструктор с равнодушным лицом сидел за столом в палатке и слушал, как я, чеканя слова, наизусть рассказывала страницы текста. В случае ошибки отправлял учить, на вторую попытку нужно было явиться вместе с командиром, которого тут же спрашивали тот же вопрос. И беда тебе, если командир не мог ответить. Со мной это было один раз. Я ответила со второй попытки, а командир запутался, и он был обязан явиться к инспектору со своим начальником. Началась цепная реакция, и число моих врагов-начальников быстро росло. Спасала только текучка, много солдат проваливали проверку и их командиры, больше времени проводили в компании инспекторов, чем занимались своими прямыми обязанностями. Мой единственный провал запомнил только мой командир, противный мужлан, которому казалось, что теперь он может законно претендовать на секс со мной. Он даже в душе гордился этим и посылал мне суровые взгляды, давая понять, что инцидент еще не улажен. В любом случае, сейчас он ничего не мог. Каждый день его самого «имели» начальство и проверяющие инспекторы. Но ситуация все равно напрягала. Я чувствовала себя лучше в вертолете. Пилоты меня веселили и не отставали, пока мое лицо не начинало улыбаться, в душе оставался дискомфорт.
В этот день поступила команда на поиск санитарного вертолета. Он сбился с курса и потерпел крушение в пустыне, в секторе, где не было наших военных. Был день, мы летели над пустыней на сигнал маяка бедствия. Аварийный вертолет действительно далеко уклонился от маршрута, внизу уже давно не видно палаток или следов от техники, внизу был только песок. В наушниках рации появился шорох, я предупредила экипаж: «Что-то есть!» В следующую секунду оба пилота закричали, и вертолет резко нырнул в сторону. Догадалась, что нас обстреливают. Это было впервые, вертолет рыскал в разные стороны, и я не видела, что происходит на земле. Поэтому, страха не было, и я спокойным голосом доложила на базу наши координаты и, что нас атакуют. В кабине появился посторонний запах, вертолет закрутило, и он стал снижаться. Пилоты суетливо пытались вернуть управление машиной. Один из них обернулся ко мне, и я поняла, что сейчас будет удар. Схватилась за ручку.
Мое сознание пропустило момент крушения. Когда я очнулась, не сразу смогла открыть глаза, но слышала, как кто-то быстро обыскивает вертолет и все понравившееся выбрасывает на песок. Было жарко и пахло гарью и смесью незнакомых мне запахов. Мародер шарил в комбинезонах пилотов и деловито выбрасывал предметы наружу. Пилоты молчали, не было слышно ни стонов, ни движения. Очередь дошла до меня. Его руки стали ощупывать меня, причиняя боль. Вот они обнаружили признаки жизни, потом подняли мое тело и как мешок выбросили из вертолета на песок к другим вещам. Я лежала в куче коробок, мешков и прочего, когда точно в меня, словно снаряд прилетел перевязочный пакет. Знание инструкций, делало свое дело, я с закрытыми глазами распаковала содержимое и стала протирать глаза. Мое лицо на ощупь стало чужим, распухшим, сырым от крови. Удалось открыть один глаз. Меня тащили за шиворот по песку. Одним оком наблюдала, как удаляется дымящий вертолет. Меня бросили лежать. Бородатый дикий человек еще несколько раз возвращался к вертолету, быстро перенося вещи на отдаление от разгорающегося костра.
Мое сознание