Паладин XXI века. Аномалия. Владимир Сузрюков
ужин разморил. Спать хотелось так сильно, что остальное – пролетело мимо ушей.
Вначале, снилось как повергаю врагов налево и направо. А потом, едва проваливался в забытие, виделся один и тот же сон. Мерещился худой и весь в чёрном, средних лет человек. На узких плечах деловой костюм, под ним темная же рубашка. Тонкие угловатые черты лица похожие на лисьи. Кривая улыбка придает крайне хищное издевательское выражение.
Предшествующие тому сну события помнил почему-то всегда смутно, но внезапное появление брюнетистого незнакомца словно из неоткуда – крепко врезалось в нейроны мозга, будто события происходят наяву. Мы стоим друг на против друга. Человек стремительно протягивает руки. Ладони в чернющих перчатках рвутся к груди. Будто клещи вцепляются в мою обычную офисную одежду. Рвётся коричневый кардиган, голубая рубашка разлетается в клочья, майка трещит. Я ору от дикого ужаса, но не могу сделать ни шага. Пальцы чужака орлиными когтями устремляются к оголенной груди. Тварь пытается раскорябать, разломить косточки рёбер, ворваться в грудную клетку. Сердце отчаянно бьётся пойманной в клетке птицей. Я отбиваюсь изо всех сил. Но силы явно неравны. Потустороннее создание, почти не замечает сопротивления. Без особых усилий валит, прижимает меня к земле. С виду щуплая фигура наваливается бетонным блоком. Дышать становится неимоверно тяжко, будто грудь скованна чугунной цепью. В плоть впиваются длинные когти, прорвавшие перчатку. В лицо скрежещет неживой ледяной голос:
– Ты! Смертный!! Забрал! Моёёё!! Моёёё! Моооёёё! – и на последнем крике рот человека широко открывается, голос искажается, хрипит, как в дешевых динамиках, врубленных на полную мощь. Челюсти выворачиваются из суставов на 180 градусов. Щёки рвутся. Из тьмы горла на меня смотрят два злых глаза, похожих на фонари ядовито – желтого цвета, по центру которых горят зелёным продолговатые ртутные капли змеиных зрачков. И из глотки оглушает не затыкающийся ни на миг женский визгливый хохот. Пасть нависает всё ближе, к моим губам раздвоенным червём тянется змеиный язык. Скользит по коже наждачной бумагой, пытается проникнуть в рот.
Но я каждый раз упорно боролся, превозмогая лютую слабость. Руки и ноги толкали тушу, бился, вертелся. И словно из неоткуда бралась стальная сила воли, которой у меня отродясь никогда и не было. На язык, словно обожравшийся ящиком хурмы, ложились сами собой пришедшие на ум слова:
«Аспидам – болото гнилое. Татям – топор, плаха и верёвки сажень. А мне – живота сто лет».
Мои глаза бешено распахнулись. Сердце отчаянно бьется, грозясь разбиться о ребра. А сам я – весь в липком поту. Рот широко открыт, хлопаю им, как рыба, но уже наяву. Губы без остановки пытаются произносить одни и те же заевшие фразы, словно дрессированный попугай с минимальным словарным запасом. А на душе – очень и очень неприятно. Будто коснулся чего-то крайне мерзкого и поганого. Блин. Чушь какая-то!! Что за нескладуху нёс? Я слова то такого не знаю – «аспид». И сколько это будет – «сажень»? А кто такие «тати»? Надо попробовать