Чёрная звезда заката. Олег Готко
hasis>Собрат, издавна чтимый мной!
Досель я Черномора знала
Одною громкою молвой;
Но тайный рок соединяет
Теперь нас общею враждой…»
Мутные уличные фонари остались за спиной, и теперь лишь полная Луна боролась с кладбищенским мраком. Свет её увязал среди голых ветвей уродливых деревьев, беспорядочно росших то там, то здесь. Мёртвую тишину городского погоста нарушали только мягкие шаги да шелест крыльев ночных тварей и отдалённое уханье филина.
Аркадий Романович, в свои сорок три почти карлик ростом не более полутора метров, уверенно пробирался среди мест вечного упокоения, направляясь к тому краю, где были свежие захоронения. Одетый в серое, что добавляло ему неприметности, Черных шагал в чёрных кроссовках мимо надгробий, звёздочек и других нелепых свидетельств того, что под землёй лежат истлевшие кости тех, чьё время устанавливать кресты на чужих могилах давно миновало.
При мысли, что вся человеческая жизнь может уложиться в простую схему: «Родился, вкопал крест на чужой могиле и умер», в густой чёрной бороде того, кто считал себя колдуном, блеснули зубы. Уж о ком-ком, но о нём так сказать нельзя. И не потому, что ещё не вкопал ни одного креста и не умер. Это было бы слишком примитивно.
– Может быть, я ещё и не родился. По-настоящему, – ухмыльнулся Черных.
Он остановился около могилы, над которой возвышался чёрный бюст, изображавший кучерявую голову негра. Эрзац-памятник лоснился в лунном свете и явно был отлит из дешёвенькой пластмассы, потому как земля под ним, с виду массивным, даже не думала проседать. Конец земного пути незадачливого уроженца Африки венчала лаконичная надпись: «Йохімбе Зумбезе. 5 квітня 1967 року – 10 березня 1990 року»[1].
– Так вот ты где спрятался! – хмыкнул ночной посетитель, покачал головой и произнёс: – Нехорошо, малыш! Родитель-то ведь волнуется! – затем после паузы добавил с фальшивой уверенностью: – Но ничего, недолго тебе осталось, хе-хе, в жмурки играть…
Иохимбе не ответил.
– Молчишь? Ну-ну, но учти, что ни котлета по-киевски, ни тяжесть могильного камня – это я, конечно, хе-хе, образно, – не есть гарантия того, что мы больше не увидимся. До встречи, «жмурик»!
Сыпнув несколько горстей земли с соседней свежей могилы в чёрный, ничем особо не примечательный пакет, Аркадий Романович двинулся в обратный путь. Около одного из надгробий серела в лунном свете дохлая кошка, которая тоже последовала за землицей. Эту ночь он вообще имел все основания считать удачной до тех самых пор, пока на выходе с кладбища в глаза не ударил слепящий свет фар.
Для усиления и без того сногсшибательного эффекта темнота взорвалась рёвом сирен, и едва вой умолк, как прозвучал громогласный голос:
– Стой! Сопротивление бесполезно!
Никак не ожидавший такой встречи, ошарашенный Черных уронил ношу и автоматически поднял руки вверх.
– Пацан, ты зачем это сделал? – тут же поинтересовался голос, сбавив децибелы.
– В-вдруг стрелять будете…
Он ничуть не сомневался, что поднятые руки отнюдь не гарантия личной безопасности. В его годы уже нет надобности лишний раз напоминать себе, в какой стране живёшь. Впрочем, как и о том, что аисты, неся в клювах несчастных младенцев, при пересечении границы одной шестой части суши стыдливо прячут глаза. Последнее, конечно, являлось шуткой, но в каждой шутке, как говорится, есть доля правды. Здесь, по его убеждению, та была довольно-таки изрядной.
– Привычка, значит, осталась, – удовлетворённо проворчал голос и лениво добавил: – Я же говорил, Васька, что мы его только спугнули и он сюда вернётся по-любому! Ну-ка, задержи клиента!
Свет фар стал менее слепящим и из-за мрачной груды «воронка» показалась фигура с дубинкой в правой руке.
– Ну, сам пойдёшь или тебе помочь?
– За что? – скучно поинтересовался Аркадий Романович.
Не нужно быть экстрасенсом, чтобы не ждать от милиции ничего хорошего. К несчастью, он себя таковым считал – пусть и невезучим, – и это только усугубляло его отношение к жизни. Поэтому людей не любил и предпочитал, чтобы его называли некромантом – словом для подавляющего большинства населения непонятным, а для остальных страшно загадочным, – что и отметил на визитной карточке.
– Слышь, Федька, он ещё и спрашивает! Ты зачем, говнюк мелкий, это сделал? – Вопреки ожиданиям, тёмный Васька указал демократизатором не на пакет в руках, а на кладбищенский парапет. – Нас не любишь, да?
Любитель прогулок по ночному кладбищу был сбит с толку таким набором вопросов. Размышлять, являлся ли тот личным изобретением приближающегося милиционера или результатом исследований какого-нибудь института психологии, рекомендованный блюстителям для общения с народом, времени у него не было. Можно было бы попытаться навести на встречных кретинов порчу, но для этого нужно как минимум, чтобы они знали, с кем имеют дело. На всякий случай он решил прибегнуть к испытанной
«Иохимбе Зумбезе. 5 апреля 1967 года – 10 марта 1990 года».