В Портофино, и там…. Андрей Виноградов
начнутся мужские хождения по причалу, от лодки к лодке. Прольется «интерматерок» в адрес древних строителей подводной ступени, каждый хозяин на своем личном безмене взвесит травмы и увечья, нанесенные стихией любимой игрушке – на этом причале цена «скорлупок» колеблется от полумиллиона до трех, – а потом пойдет сравнивать свои беды с соседскими. Сильно пострадавшие будут пожимать плечами: «Ничего особенного, не впервой, мелочи. Вот, помню, прошлым летом в проливе Бонифация… Там потрепало так потрепало… Работы на час, не больше, завтра же и починимся.» Пережившие ночь с небольшими потерями, или вовсе без таковых, будут изображать сочувственное внимание, вежливо соглашаться, думая при этом: «Слава тебе Господи, не оставил своими заботами… А ты, страдалец… Иди уже, впаривай другому кому про час работы… Где ты чиниться-то собрался?! Здесь тебе еще больше все поломают. Не повезло. Вобщем, поздравляю!» Даже не так, а слитно, в одно слово: «Неповезлопоздравляю!», без «вобщем». Не исключаю, что есть на этот счет – я о злорадстве – какое-то хитрое суеверие, настоятельно рекомендующее именно такую форму сочувствия, чтобы самого беды стороной обходили, хотя самого меня учили, что всё наоборот. Мне, надо сказать, ни один из вариантов не помогает.
Будет много историй про град величиной с перепелиные яйца. Не те, что у перепелов-самцов, а те, что их самки несут для наших салатов. Про волны до пятнадцатого этажа, «а мы – офигеть! – на шестнадцатом, только поэтому и пережили…» Женщины в это время расстелят полотенца и растянутся на открытых солнцу носовых частях миниатюрных «титаников», закроют глаза и – Ди Каприо… вот он, рядом… Наигравшись в Кейт Винслет, они примутся скрытно оценивать друг друга сквозь темные очки, развивая позднее косоглазие, и поражаться. Кто-то наверняка подумает о соседке: «И эта корова полночи ланью летала по палубе… Подумать только, что угроза утраты имущества с людьми делает?! Минут лет двадцать, минимум, в одночасье… Шторм… С мужчинами надо знакомиться в шторм! Отныне только в шторм!» При этом, все они, без исключения, невзирая на сроки годности и нарушенные условия хранения, будут «топлесс».
Скукотища невероятная.
ПРОИЗНОШЕНИЕ ВАЖНО
Еще полчаса. Похоже, мне одиноко. Одиночество – это не чувство, не состояние, это – окаменелость. Мой дядька, очень известный в свое время летчик-испытатель, обожал, когда журналисты задавали ему самый умный из приготовленных вопросов:
«Вы самолеты испытываете?»
«Их тоже, – отвечал дядька, – но чаще испытываю чувство одиночества…»
Хороший был человек, очень хороший. Все, к кому он ходил в гости, а таких только по Москве набиралось домов двадцать, его обожали: никогда не опыздывал, всегда приносил с собой завернутые в газету кожаные тапочки без задников, выпивал мало, как и ел, зато щедро нахваливал кулинарные способности хозяйки, а хозяина – за прозорливость в выборе спутницы жизни. Главное, никогда не задерживался после чая больше чем на пятнадцать минут и запросто уводил за собой всех гостей