Последняя из рода Тюдор. Филиппа Грегори
Сомерсет? – спрашивает она, врываясь в мою комнату без всякого приглашения. За ней следом бежит Мария, как будто моя комната – это королевская приемная, куда может попасть всякий, кого пропустит привратник и на ком будет достаточно приличная одежда.
– Ты что, принесла сюда эту ужасную обезьяну? – перебиваю я Катерину, замечая ее на плече сестры.
– Разумеется, – она выглядит удивленной. – Мистер Ноззл везде ходит со мной. Ну, кроме тех случаев, когда я навещаю бедняжку медведя. Он боится медведя.
– Ну, сюда ему нельзя, потому что я не хочу, чтобы он испортил мои бумаги.
– Не будет он ничего портить. Он будет сидеть у меня на коленях. Он очень хороший, Мистер Ноззл.
– Убери его отсюда.
– Не уберу.
– Убери. Я приказываю.
– Ты не можешь мне приказывать.
– Я старшая, и это моя комната…
– А я – самая хорошенькая и пришла навестить тебя из вежливости…
Мы хмуро смотрим друг на дружку, а потом она показывает мне серебряную цепочку, обвивающую ее тощую черную шею.
– Джейн, ну пожалуйста! Я буду крепко его держать, – обещает она.
– Давай я его подержу, – предлагает Мария, и они тут же начинают спорить о том, кто же будет держать обезьяну, которой здесь вообще не место.
– Ах, уходите отсюда все! – с раздражением говорю я. – Обе.
Но вместо того чтобы выполнить мое распоряжение, Катерина поворачивается и усаживает Марию на стул, на котором та сидит как кукла и улыбается мне очаровательной улыбкой.
– Выпрямись, – напоминает ей Катерина, и Мария расправляет плечи и спину.
– Нет! Уходите!
– Уйду. Как только задам тебе один вопрос. – Катерина счастлива, потому что все происходит так, как она хочет. Как обычно.
Она неприлично красива, но разума в ней не больше, чем в Мистере Ноззле.
– Ну ладно, – жестко отзываюсь я. – Задавай свой вопрос и уходи.
Она делает глубокий вдох.
– Зачем, по-твоему, сюда едет герцог Сомерсет?
– Понятия не имею.
– А вот я знаю. Вот только почему этого не знаешь ты? Я-то думала, что ты у нас очень, очень умная?
– Я просто не хочу этого знать, – отвечаю я.
– А я могу тебе рассказать. Потому что ты знаешь только то, о чем пишут в книжках.
– То, о чем пишут в книжках? – повторяю я слова невежественного ребенка. – В самом деле. Я действительно знаю и думаю только о том, о чем пишут в книжках, и если бы я хотела мирского знания, то спросила бы нашего отца. И он сказал бы мне правду. Я бы не стала подслушивать родителей или ловить сплетни слуг.
Она запрыгивает на мою большую деревянную кровать, как будто намеревается остаться тут до самого ужина, а потом и вовсе устраивается на подушке, словно собираясь вздремнуть. Обезьяна тоже устраивается поудобнее рядом с ней и начинает перебирать свою шерсть тоненькими пальчиками.
– У него что, блохи?
– Ну да, – спокойно отвечает она. – Но вшей нет.
– Немедленно