Цепные псы пантеонов. Игорь Чубаха
движения конвоя вдруг был нарушен. Из ниоткуда посреди дороги возник студеный вихрь, закружил юлой и хлестнул по троице доподлинными колючими снежинками, в центре вихря материализовался импозантный человеческий скелет верхом на олене (со сломанным правым рогом) и величественно приложил к челюстям нечто вроде пионерского горна.
Лимит удивления Антона был благополучно исчерпан еще при знакомстве с женщиной-змеей, так что теперь он, отодвинутый на обочину, созерцал зрелище вполне философски. Ну и, конечно, все пытался сообразить, какого лешего он понадобился этой сбежавшей из Голливуда нечисти.
Горн издал очень похожий на парафраз похоронного марша стон, дальше все происходило в гнетущем безмолвии. Решетка на воротах поползла вверх, и всадник направил однорогого оленя в открывшийся зев, а следом за глашатаем из плюющегося стужей и снегом буранного ничего стали являться понуро бредущие след в след граждане, экипированные по военной моде времен раннего средневековья, и большей частью в окровавленных бинтах. В пышных усах бойцов блестели и таяли льдинки. У тех, кто без шлемов, таяли льдинки, влипшие в бурную шерсть на необычно для банальных смертных островерхих ушах. Таял снег, набившийся в складки одежды, и бинты на ранах впитывали влагу.
Кто-то опирался на копье, кто-то шкандыбал, используя щербатый щит вместо костыля, и у всех бойцов, а числом их было порядка тридцати, наблюдался характерный вид побитых собак. Замыкали отряд двое аналогичных остроухих хлопчиков, запряженных в волокушу, на которой тряслось по колдобинам пятеро уже стопроцентных мертвецов. Даже сделав скидку на пикантный расклад, Петров в окончательной смерти пятерки не сомневался, покойнички буквально искупались в крови, но никто не позаботился потратить бинты и на их раны. И колючий снег на транспортируемых не таял.
Процессия втянулась в замок, конвоиры вспомнили про Антона, правда, по их кислым минам не трудно было догадаться, что произошла большая неприятность. Антона, срывая злость, пихнули, он покорно двинул в пасть неизвестности вслед за «похоронной» процессией.
Не совсем вслед, сразу же за воротами все строение оказалось обшито деревом, даже внутренний двор был щедро уложен манерным паркетом, мокрые следы свернули направо, конвоиры же втолкнули Антона во вторые слева полукруглые двери и повели крытой галереей вдоль череды мозаичных панно – тоже из невообразимого многообразия буков, берез, ротана, финика, палисандра, яблонь и кипариса... И если экспромт о баншах Антон выдавал шашлычнику на общеобразовательном уровне – честно признаться, его осведомленность в международной мифологии была на уровне популярных журнальчиков, то в силу профессии в сортах пошедшего на обшивку дерева он разбирался прекрасно. Более того, его знаний хватало, чтобы считывать заложенные здесь друидские фишки.
Двери из дуба-бейца дарят проходящим сквозь них выдержку и волю, подавляют привычку отходить от ранее принятого решения и настраивают всегда добиваться поставленной цели.
Выгнув