Кодирование. Гипноз. Телепатия. Вольф Мессинг. Марк Агатов
неожиданно появившегося и навсегда исчезнувшего человека.
В воскресенье тринадцатого я дописывал очередную главу нового детектива о народном мстителе. Мой главный герой, журналист-убийца, весьма похожий на самого автора, взорвав машину со столичными грабителями, завершал финальный диалог с женщиной-свидетелем. И вот она уже пошла с букетом желтых роз, чтобы положить их на только что убитого честным человеком разбойника, как вдруг звякнул телефон, напоминая, что в реальной жизни через полчаса меня ждут в евпаторийском ЛИТО с тридцатиминутной речью.
А у меня перед глазами желтые розы, женщина-свидетель, взорванная машина и три мужских трупа. Я смотрю на будильник, отсчитывающий минуты. Надо срочно дописать абзац. А может, их оставить в живых? Я же могу даровать им жизнь. Три недостойных негодяя лежат без движения на залитом желтой краской асфальте. Убить или оставить. Быстро скользят минуты в часах. Бог с ними – я дарую им жизнь. Это их день – 13 января 2008 года, потому что сегодня меня пригласили в ЛИТО выступить перед теми, с кем начинал, рассказать об итогах и, наверное, научить чему-то тех, у кого еще все впереди. Последним – я могу только завидовать.
Я убираю слово смерть из третьей главы. Три негодяя переживут «Тайну красного чемодана», но доживут ли они до конца книги, не знает никто, даже автор, потому что детектив я пишу вместе с читателями и тут же выкладываю только что написанное в Интернет… Это первый подобный опыт создания криминального чтива в реальном времени.
Я отключаю компьютер и возвращаюсь в суету моего родного города, где нет отравленных бумажников, взрывов машин и желтых роз. Меня ждут в ЛИТО.
Перекресток Победы – Некрасова. Красный глаз светофора, за спиной городской ЗАГС, впереди памятник маршалу Соколову, а через два дома профсоюзная обитель, приютившая на время местных поэтов, писателей и тех, кто пытается заявить о себе.
Я вываливаю из дипломата свои книги, те, что вместились в его нутро, и выставляю в длинный ряд на столе президиума. В той прошлой жизни в ЛИТО не было стола президиума, поэтому, наверное, никто и не тащил туда своих книг. Но сегодня я должен говорить какие-то слова о творчестве, отчитаться о проделанной работе. Вместо этого я рассказываю о том, как меня известный русский писатель Владислав Бахревский отхлестал однажды прилюдно за то, что я приношу в ЛИТО короткие малохудожественные тексты и называю их рассказами. Он говорил, что рассказ – самый трудный литературный жанр, и написать его дано не каждому.
– Я бы тебе советовал написать роман, – завершил вдруг полный разгром моего творения Владислав Анатольевич. – Ты знаешь такое, о чем не знает никто из профессиональных писателей.
– Роман о сумасшедших, – недовольно бросаю я Бахревскому.
– Нет, – качает он головой. – Напиши роман о жизни, о людях, о тех, кто оказался в критической ситуации. О наркоманах и врачах.
Больше