Последняя крепость. Юрий Никитин
вас, господин президент!
На его квадратной роже проступила угрюмая настороженность, а маленькие глазки взглянули из-под низкого лба подозрительно и зло, как у пса, у которого готовятся отнять сладкую кость.
– Сядьте, – велел Файтер.
Бульдинг послушно опустился в предложенное кресло. Взгляд острый, как сверло с алмазным напылением, впивался в лицо Файтера, причиняя настоящую головную боль. Таблетку аспирина бы, промелькнула слабая мысль. Но одну уже выпил, а две – вредно, разжижает кровь…
– Сейчас прибудут наши силовики… и не только они. А пока их нет, позвольте я вам задам один неделикатный вопрос. Увы, президенту приходится иногда быть очень нескромным. Даже чаще, чем иногда…
Бульдинг ответил настороженно:
– Слушаю вас, господин президент.
Файтер взглянул на экран компьютера на своем столе, Бульдинг видел, как взгляд пробежал по строчкам, после чего президент произнес ровным голосом:
– В вашем досье сказано, что вы из очень ортодоксальной семьи. Ваш отец – раввин местной синагоги… Как получилось, что вы… сейчас разработали такую блестящую операцию против… своих соотечественников?
Чувствовалось, что Бульдингу не раз задавали подобные вопросы, он ответил ровным и спокойным голосом:
– Господин президент, нет более ревностных борцов с подобной преступностью наших соотечественников, как сами евреи. Однажды мы были настолько близки к полной и окончательной победе, что, если бы удалось закрепить, мир был бы иным. Совершенно иным…
Файтер осторожно обронил:
– Вы про эллинствующих?
– Совершенно верно, господин президент, – ответил Бульдинг и решил немножко польстить. – Я счастлив, что вы знакомы с вопросом настолько глубоко.
Файтер устало кивнул:
– Приходится. Хотя настоящая работа президента – это красиво играть в гольф, устало и мудро улыбаться в телеэкраны и гладить по головке детей. Опять же перед телекамерами, а так вообще пошли они к черту.
– Нам тоже приходится, – сказал Бульдинг, – делать многое из того, что приходится. Потому я и так настойчив…
От лифта звякнуло, но двери не открывались, Бульдинг в недоумении оглянулся на президента, но Файтер уже поднялся, вышел из-за стола. Створки лифта раздвинулись, вышли улыбающиеся Джордж Гартвиг, Уоррен Ваучер, министр экономического развития, Малькольм Герц, начальник Управления национальной безопасности, Грехем Олмиц, глава ЦРУ, и даже Уильям Бергманс, госсекретарь, на лице которого Файтер прочел сдержанное неодобрение.
Файтер пожал всем руки, жестом пригласил к столу, а Бергманса придержал за рукав.
– Дорогой Уильям, я берег твою репутацию. Ты госсекретарь, лицо страны. Тебе лучше было не знать о некоторых… деталях.
Бергманс нервно дернул щекой.
– Думаете, – огрызнулся он, – я не догадывался?
Файтер развел руками:
– Догадываться – одно, а быть прижатым к стене фактами – другое.