Привокзальный мальчик. Нао Хольм
давший подростку нелестную характеристику, очевидно с ним не знаком.
– А ты кем будешь, красавица? – улыбнулся Олаф, перепуганной девочке.
– Я Лида Минакова. У меня Клобук.
Маленькая, тощая, в синих джинсах и серой непомерно длинной футболке, девочка была похожа на крохотного совенка.
«Видно ее в таком виде притащили из внешнего мира», – догадался Олаф.
Оставалось только надеяться, что ночевала Лида не в камере.
«Спала все-таки плохо», – решил Олаф, мельком глянув на синие круги ее глаз, от которых выражение лица становилось каким-то беспомощным и усталым.
– Занятная футболка, – улыбнулся переводчик. Ему хотелось снять напряжение, повисшее в воздухе.
Лида не ответила и стала судорожно расчесывать пальцами короткие густые волосы. Олаф заметил, что наверно он безнадежно отстал от моды внешнего мира, если умудрился пропустить момент, когда молодые девушки стали стричься под мальчиков.
– Что с тобой случилось, дорогая? – поинтересовался Олаф.
– Везде были чайки, а потом их прогнал Ростих. Мы только успели познакомиться, как появились эти, в шинелях. За ним пришли другие, кхэм, господа и началось такое… – понизив голос, рассказала Лида.
– Я понял, – кивнул Олаф. – Скажи, где ты ночевала?
– Ну, я вообще-то из дома только утром вышла. А здесь меня поселили в… как это называется? – обернулась она к Ростиху.
– В карцере, – сказал он, но увидев, как исказилось лицо Олафа, быстро добавил, – не в том карцере, который в подвале, а в том, который на восьмом этаже южной башни. Это апартаменты, для особых «гостей».
Олаф вздохнул и уже громко на языке Гардарики огласил начало допроса. Ростих разложил бумаги и приготовился стенографировать. Следователь напрягся и пронизывающе посмотрел Лиде прямо в глаза. Девочка вся сжалась.
– Мы собрались, чтобы поприветствовать тебя, Чайка. Надеюсь, ты понимаешь, Родовой Круг не упустит… – говорил и одновременно строчил Ростих. Заглянув в его лист, Олаф обнаружил, что мальчик записывает бесплотные ответы Клобука.
«Я боялся…» – прочел Олаф первый ответ со сноской, как Лида вдруг отозвалась:
– Я боялся, что вы не захотите говорить, поэтому не звонил, извините.
– Звонил? – переспросил Ростих, уставившись на Олафа. Тот махнул, мол, объясню позже. И Ростих оставил пометку на листке. Никто кроме Лиды и Ростиха не мог слышать Клобука. Редкий человек встречался с таким даром как у Ростиха, поэтому взрослым оставалась только догадываться, о чем идет речь. И прибывая в числе взрослых, Олаф очень хотел понять и не понимал.
– Мне некогда рассусоливать. Я пришел по делу, – вдруг заявила Лида от лица Клобука.
– У нас тоже есть дела, знаешь ли! И связанные они с тобой в огромной степени, – не остался в долгу Ростих.
Лида сконфузилась и ответила:
– Да что ты говоришь… ой, это Чайка так сказал,