Мысли об улучшении быта помещичьих крестьян Тверской губернии, изложенные Тверским губернским предводителем дворянства Уньковским и Корчевским уездным предводителем дворянства Головачевым. Алексей Адрианович Головачев
человеческое терпение, тогда только крестьянин покоряется необходимости. Такое настроение крестьян есть плод разных полумер, принятых в последнее время правительством для ограничения помещичьей власти, полумер, в сущности, вовсе недействительных, и хотя можно сказать, что борьбы между дворянством и крестьянами еще нет, но она уже наготове. Переходное состояние, которое предлагает правительство[4], породит повсеместно то, что теперь является в редких случаях и приведет к совершенной анархии. Ненависть между двумя сословиями, обязанными жить вместе и на добром согласии которых должно основываться все благосостояние государства, поселится окончательно. Улучшить быт крестьян без их освобождения, оградить крепостного человека от произвола помещика, не уничтожая вовсе его власти, согласовать свободу и неволю, полицейскую и административную власть помещика и самостоятельность крестьянина – задача чисто невозможная; а между тем эта-то задача и лежит в основании идеи постоянного[5] перехода от зависимости к свободе. Крестьяне переходного состояния должны получить право жаловаться на помещика и вместе с тем подлежат его полицейским взысканиям. Возможно ли такое положение? Да и к чему поведет это право жалоб? Может ли существовать беспристрастный суд, когда он будет в руках чиновников, которые также помещики? Возможно ли допустить беспристрастный суд, когда власть и подчинение должны остаться и после суда? Сверх того, давно уже в народе ходят слухи, что он должен быть свободным. Он чувствует, что наступило время, в которое он может надеяться на лучшую участь, ожидает этого со спокойствием и с твердым убеждением, что это необходимо. Можно ли при этом настроении народа поставить его в полузависимость и растолковать ему необходимость этой полузависимости в видах административных? Он не поймет как этих целей, так и их необходимости, а что всего хуже, он не поверит, что на это есть Высочайшая воля. Он будет разочарован в своих ожиданиях, и негодование вследствие этого разочарования обратится опять на помещиков, в которых он увидит своих притеснителей. Неминуемым следствием такого положения дел будет совершенное нарушение всего хозяйственного порядка, который желают поддержать постепенным переходом к свободе, и притом разрушение не временное, которое бы могло пройти, как скоро уляжется брожение умов, – нет! Разрушение, порожденное ненавистью, следовательно, на долгое время, если не навсегда. Остзейские провинции[6] не могут служить в этом случае примером. Не говоря уже о том, в какой мере сносно настоящее положение тамошнего работника и лучше ли оно в сравнении с положением помещичьего крестьянина в Тверской губернии (что подлежит большому сомнению). Следует заметить, что остзейский крестьянин до сих пор находится еще в переходном состоянии. Преимущественный способ отбывания крестьянами Эстляндской губернии господских повинностей есть барщина, и помещик может подвергать неисправных
В соответствии с рескриптами императора Александра II от 20 ноября и 5 декабря 1857 г. отмена крепостного права должна была проводиться «постепенно, шаг за шагом», «осторожно и благоразумно».
Очевидно, в тексте допущена описка: вместо слова «постоянного» должно стоять «постепенного».
Имеются в виду три губернии Российской империи: Курляндская, Лифляндская и Эстляндская (современные государства – Латвия и Эстония). В соответствии с законами 1816–1817 гг. и 1819 г. крестьяне этих губерний получали личную свободу. Однако земля оставалась в руках у помещиков, у которых крестьяне вынуждены были брать ее в аренду