Осударева дорога (сборник). Михаил Пришвин
кажется, хотел меня о чем-то спросить?
– Очень даже, – ответил Зуек, – хочу спросить, есть ли у вас душа?
– Вот что выдумал, – засмеялся Сутулов. – Конечно, есть, у каждого человека есть душа. Только скажи, кто это тебе об этом сказал.
– Куприяныч сказал. У него душа, говорит, вроде птички. Она поет ему, и он под песенку работает. А что у вас, у начальников, душа тоже вроде птички? И она вам тоже поет?
– Куприяныч бродяга, – ответил Сутулов, – по лесам шатается, у него есть время о птичках думать. Какая тут птичка. Моя душа вся в заботах, вся во внимании: на что смотрю, там и душа моя. Вот вижу сейчас, урки проклятые там подрались, и как бы у них тоже не вышел завал. Смотрю туда – и душа моя там тоже работает.
– Понимаю, – ответил Зуек, – вы стоите, а душа ваша работает.
– Вот правильно, – говорит Сутулов, – только вижу вон опять завал все растет и растет.
– Душа Куприяныча – птичка, – продолжает Зуек.
– Птичка, говоришь?
– Птичка. Он работает, а птичка ему поет.
– Поет?
– Поет, говорю. А у вас наоборот, она работает, зато вы сами стоите.
– Сам я стою, – сказал, приходя в себя, Сутулов, – это верно. Душа моя работает, а я за правду стою и тебе тоже советую, не гоняйся за птичками: душа в правде. Только понимаешь ли ты, пацан, что-нибудь?
И только было собрался Зуек ответить в том смысле, что ему лучше хотелось бы за птичками бегать, чем за правду стоять, как вдруг случилась там внизу какая-то новая беда, и душа Сутулова вся туда улетела. А когда вернулась, Зуек опять должен был лететь.
Тяжелый завал опять навис над степными людьми. Зуек бежал к Куприянычу. Старик получил приказание бросить шкурить и помочь татарам разобрать свой завал.
«Ну вот, – радостно думал про себя Зуек. – Пришел и мой черед догадаться, да и Куприяныч поможет: сейчас мы непременно с ним спасем всех, и я сам своими руками хоть одного да спасу человека».
И он себе ясно представил, будто сам он теперь там вместе с Сутуловым по-прежнему за правду стоит, а душа его теперь летит спасать человека.
Коротенькие люди с широкими квадратными спинами, в маленьких цветных шапочках валили деревья, не обращая никакого внимания, какое куда упадет. Им указывали, учили, и они несколько времени правильно делали, стараясь понять, в какую сторону должно пойти то или другое дерево. Но проходило какое-то малое время, степная природа брала верх над лесной наукой, деревья опять падали, куда как попало… Небывало тяжелый завал навис, а они все работали. Оставалось срубить одно дерево – и завал бы рассыпался, но тут прибежал Зуек с Куприянычем.
– Аман! – спокойно сказал Куприяныч.
И после того, вдруг сделав ужасно пугающую рожу и руками так, будто он всех их гонит, закричал:
– Айда, айда, айда!
Все татары, поняв что-то страшное, бросились вон из-под завала.
– Айда, айда! – продолжал кричать бродяга, пока близко не осталось ни одного степняка.
Пришло время Зуйку догадаться, но пока он собирался с мыслями, Куприяныч подрубил какое-то дерево, привязал к нему