Ангел без имени. Михаил Булыух
А, моя кираса… Нет, не в ней дело. Вернее, не только в ней. Господь моя защита и опора, а я – меч, карающий в руке Его. А панцирь… всего лишь проекция Его Воли. И твоей веры в правое дело. Или ты думал, мне его кузнецы сковали?
– Я не… не… я не каратель… Я не смогу…
– Каждый из нас тот, кем себя считает. Ангелы, существа, стремящиеся принести как можно больше пользы Господу, – в этом наше предназначение. Многие Каратели после расформирования Сонма сбросили кирасы, став обычными Хранителями. Но возможно и обратное. Если Господь пожелает, и ты будешь достоин, станешь отличным Карателем. На моей памяти ты четвертый из Хранителей, давший в глаз Искусителю.
Я не стал говорить, что стало с первыми тремя. Не стоит сейчас парня тревожить. Наоборот, следует уверенности в собственных силах придать. Уверенность – великое дело, ни в коем случае нельзя подорвать ее в самом начале становления характера.
– Пока ты тут валяешься, Искуситель работает, – тонко намекнул я.
Ангел проникся и с кряхтением встал. Через пару минут будет в норме, подумал я. Но плохое самочувствие не повод отлынивать от обязанностей Хранителя. Может именно в эти минуты подопечной требуется помощь.
Время приближалось к одиннадцати, и Юля собиралась идти проведывать Ярика. Меня она с собой не взяла. Не место собаке в почти стерильной комнате коматозного больного, подключенного к системе внутривенного питания.
А жаль.
Обычно, она гостила у тети Зины час, иногда полтора.
Но в этот раз она не вернулась ни через час, ни через два, ни через три. Встревоженная Марья Ивановна пошла узнать, почему задержалась дочь. Я тоже беспокоился и метался по квартире в несвойственной ангелу-карателю манере. Кот Цуцик скалился на меня со шкафа и злобно шипел.
А утром вернулась заплаканная Марья Ивановна.
Ее хранитель рассказал мне, что Юлю нашла тетя Зина. Девушка лежала на полу рядом с кроватью Ярика. Который, впервые после многолетней комы, вдруг осмысленно посмотрел на маму и попросил покушать.
День тянулся тяжело и неторопливо. За ним еще один. И еще.
Эти три дня, которые я был заперт в собачьем теле не в силах сделать хоть что-то, были адом похлеще заточения у Баала. Мама и папа Юли домой не вернулись. Мария Ивановна неотрывно находилась у тела дочери. А Леонид Львович поднимал на уши все Министерство здравоохранения Российской Федерации, именитые зарубежные клиники и многочисленных друзей. Они попросили Лену, Юлину подругу, кормить и выгуливать меня и Цуцика. Сначала девушка боялась неадекватного поведения огромного пса, но я вел себя смирно, и она быстро успокоилась.
Когда наступила ночь, я одиноко сидел на балконе и выл на луну.
Выл долго, пока не начали ругаться соседи. И я их таки понимаю. Грусть и безысходность собачьего воя дополнялись печалью неисправившегося со своими обязанностями ангела-хранителя.
Ближе к утру домой забежал Леонид Львович, забрать что-то нужное из сейфа. Небритый, осунувшийся, бледный. За ту пару минут, что он