Безмолвные. Оксана Глазнева
мочился от страха, плакал, молил о прощении, лизал ноги и целовал руки. У Ри не осталось стыда, не осталось гордости. Единственное, что двигало им, – ненависть и желание выжить. Вопреки всему и наперекор всем.
Лучше бы они убили его! Воспели победу шестерых над одним и оставили потомкам развалины замка!
Победители слишком плохо знали Ри, поэтому верили, что он сдался. Они бросили его в темноте и забыли.
Кай выжил.
Прошла неделя. Оставалась за спиной долгая северная ночь.
Его держали прикованным в лазарете. Над столом лекаря находился маленький иллюминатор, сквозь который Кай глядел, как тяжелые снежные облака светлеют, из серых становясь белыми.
Цепи едва хватало, чтобы подойти поближе. Кай натягивал ее до предела, прижимался лбом к стеклу. Снаружи все еще стояла зима, но пронизывающий до костей холод отступал. Под килем корабля снежный покров истончался, медленно превращался из покрывала в тонкое кружево, и вот совсем пропал. Пушистая хвоя сосновых лесов уступила место бледно-зеленым молодым листьям. Началась весна, и подлесок вовсю тянулся к небу, раскрывая липкие почки.
Пузыри на теле лопнули и постепенно сошли. Кожа, все еще неровная от рубцов, с каждым днем выравнивалась. Жар спал, кашель еще прорезался, но уже без кровавой мокроты. Наперекор ожиданиям лекаря пленник выздоравливал. Потому утром пятого дня его бросили к остальным невольникам.
В трюме, где держали пленников, было сыро, воняло испражнениями и потом. Стекло единственного иллюминатора закрыли снаружи решетками, и внутри царил полумрак. Под стенами валялись набитые соломой мешки, наверняка полные вшей. Кай постарался держаться подальше. У входа стояло два ведра: первое для испражнений, второе для воды.
Дверь за ним закрылась, в замке лязгнул ключ. В трюме стояла тишина. На незнакомца смотрели настороженно и неприветливо. Кай увидел свободное место у стены, сел на пол.
Один из пленников подошел к нему сам. Остановился напротив:
– Я – Морж.
Ему было за пятьдесят. Худой, бородатый и русоволосый. Его усы и правда свисали, как моржовые клыки.
– Ты из какой деревни? Или из Вольной Рати будешь?
– Я не помню, – честно ответил Кай. – Очнулся в горах, побрел куда глаза глядят…
Ему не поверили. Обиженно хмыкнул Морж и отошел. Остальные тоже отодвинулись подальше. Кай не возражал.
Двоих уцелевших воинов в волчьих шубах он узнал не сразу. Шубы у обоих отняли, оружие тоже. Первый – высокий и рыжий – лежал на полу у дальней стены, отвернувшись от всех. Второй – черноволосый, с узкими глазами, словно нарисованными двумя росчерками кисти художника, – сидел у стены напротив и пристально рассматривал Кая. В лечебницу их не приводили, лекарь обошелся перевязками на месте. Левую руку, обмотанную грязными тряпками, чернявый все еще бережно прижимал к груди.
Кай оперся о стену и закрыл глаза, уходя от требовательного злого взгляда. Он казался спящим, но не спал, внимательно прислушивался к шагам, дыханию и тихим