Вишера. Варлам Шаламов

      – Не мели, Щербаков. Не мели и не бойся. Заявлений я никаких подавать не буду.

      – Ну, до свидания.

      Вот и весь наш разговор в 1931 году, летом.

      Этап – первый этап в моей жизни – подходил к концу. Командировки Выя, Ветрянка и, наконец, Вижаиха – Управление 4-го отделения СЛОНа.

      Этап пришел днем, и для встречи вышел сам комендант 1-го отделения Нестеров. Грузный, с иссиня выбритыми щеками, с огромными кулаками, поросшими черной шерстью. Кулаки эти заметились сразу, и не напрасно.

      К Нестерову подвели поочередно тех трех беглецов, которых привел наш конвой из Соликамска (полпуда муки!).

      Нестеров узнавал каждого, называл по фамилии.

      – Ну, – сказал он первому. – Бежал, значит.

      – Бежал, Иван Степанович.

      – Ну, выбирай: плеска или в изолятор?

      – Плеска, Иван Степанович.

      – Ну, держись. – Волосатым кулаком Нестеров сшиб беглеца с ног. Беглец лежал, выплевывая сломанные зубы на песок.

      – Марш в барак! Следующий.

      – Ну, а ты? Плеска или в изолятор?

      – Плеска, Иван Степанович!

      «Плесок» – значило пожертвовать зубами, костями, но не попасть в ШИЗО – штрафной изолятор, где пол железный, где после трех месяцев выходят только в больницу, где дневальный за малейший шорох в камере ставит на камерной двери мелом крест: лишить питания на неделю.

      Притом срок пребывания в ШИЗО исключается из общего срока наказания. Поэтому все выбирали «плеска». Для самого Ивана Степановича эти сцены были развлечением, и себя он считал «отцом родным».

      Через два года с этим Нестеровым ездил я в одной комиссии на Чердынский леспромхоз по поводу произвола с переселенцами-кулаками. Все они были с Кубани, леса не знали, их сгрузили тысячами прямо на снег, и они рубили себе избы по-черному. Умирали и работали на лесозаготовках. Голод. За буханку хлеба матери приводили начальству дочерей.

      Вот в чердынской гостинице ужинал я с Иваном Степановичем Нестеровым. Котлет у него с собой был целый огромный баул. Мороженые котлеты ему супруга изготовила, опытная северянка. И вся наша комиссия жила этими котлетами. В эту поездку я рассмотрел очень близко знаменитые нестеровские кулаки. Кулаки, верно, были тяжелы, волосаты.

      Все казалось, что я читаю хорошо знакомую книгу. И было очень трудно. Как я должен вести себя с начальством? С уркачами? С белогвардейцами? Кто мои товарищи? Где мне искать совета?

      Разве можно допустить, чтобы про меня сказали что-либо нехорошее? Не в смысле лагерных установлений и правил, а некрасивый поступок любой. Как все продумать? У кого найти помощь?