Большая игра. Александр Горский
указательный палец, подчеркивая важность слова. – Мы, можно сказать, люди подневольные. А что там будет? – Алферов махнул рукой куда-то в сторону. – За кремлевским забором? Папа решил уйти, это его выбор, но так чудить напоследок даже ему не дано.
Подгорный нервно оглянулся.
– Ага. Не дано. А кто ему об этом скажет, ты, что ли? Раз на съезд вынесли – значит, в узком кругу уже все порешали и старцы со всем согласились. Да ладно, старцы, они со всем всегда согласны, им лишь бы старость спокойно встретить, остальное по барабану. Но голосовать-то нам… ладно, – он с сожалением посмотрел в сторону буфета, который штурмовали делегаты, – пошли в зал, в перерыве собрания по округам будут, ну а потом и нашего кандидата послушаем. Ты видел? Он даже галстук надел сегодня по такому случаю.
Жамбаев чувствовал неприязнь зала, чувство это было не новым и взаимным. Уже не один год он принимал участие во всех мероприятиях федерального масштаба, но отношение к нему за это время не изменилось. В глазах окружающих он видел в основном страх, иногда ненависть, но, как правило, все эти эмоции были прикрыты прозрачной вуалью искусственной радости или деланого безразличия.
– Уважаемые делегаты, уважаемый Николай Юрьевич! – Характерный акцент, усиленный динамиками, разнесся по залу.
Жамбаев произносил свою речь размеренно, делая паузы почти после каждого предложения, словно желая, чтобы его хорошо поняли и запомнили все сказанное. Подгорный отметил, что речь была написана великолепно. В ней отдавалось должное уходящему президенту и ставились задачи, решение которых было необходимо для страны, для великой Родины и великого многонационального народа. И в авангарде этого великого народа должна стоять великая партия – наша партия, лучшие умы и сердца которой собрались в этом зале. Именно эти люди будут определять судьбу Родины в предстоящие годы, и новый президент будет проводником их мудрых решений.
А ведь он, по сути, обещает переход к парламентской республике, уловил мысль Подгорный.
– Ни одно значащее решение не сможет быть принято без воли всенародно избранного парламента, – развивал мысль Жамбаев, – а это значит, без воли партии, имеющей конституционное большинство в парламенте, без, – он повысил голос, – нашей с вами партии.
Зал впервые за день взорвался аплодисментами.
– А что, все складно говорит, – громко прошептал на ухо Алферов, – но все равно не выберут.
– А если да? – так же шепотом поинтересовался Подгорный, вытирая забрызганное слюной ухо.
– Этого не может быть. Потому что не может быть никогда! Ну, хочешь, замажем! Давай на ужин поспорим.
Сидевший перед ними секретарь средневосточного политсовета неодобрительно оглянулся. Подгорный, дождавшись, когда чиновник отвернется, протянул руку соседу:
– Спорим. На ужин. Ресторан я сам выберу.
Дебаты получились скомканными. В открытую выступить против никто не решился, но выступления сопровождались таким количеством