Брат болотного края. Ольга Птицева
нигде, еще понимая, кто он. А после пропало и это. Черная вода затопила его, залилась в рот и уши, наполнила легкие – ни вдохнуть, ни выдохнуть. Если бы Дема мог размышлять, то решил бы, что это смерть. Пустая и беспробудная. Но разума в нем не было. Ничего не было. Одна тоска и черная вода.
Иногда она шла рябью, иногда стояла, а порой выходила из него, как из берегов. Мерзкая жижа, гнилая и мертвая. И Демьян сдался. Растворился. Исчез.
Первыми вернулись мысли. Слабый просвет бесконечной тьмы вдруг обернулся осознанным чувством облегчения – если все это смерть, то умер он, упав в спящие воды озера. А значит, все, что случилось после – и перелесок этот, и Поляша с гнилыми пятнами на нежной коже – лишь ужас погибающего сознания. Демьян даже вспомнил, как объясняли на учебе видения умирающих. Туннели, свет, усопшие родственники – все это агония угасшего мозга. Так вышло и с ним. Но видит лес, если выбирать между смертью и Полей, на самом деле ставшей болотной тварью, лучше сдохнуть.
И Демьян успокоился. Повеселел даже. Пока не поймал себя на этом облегчении. Мертвые не размышляют, не ищут оправдания и разъяснений. Мертвые гниют в земле. А если он, хорек эдакий, снова ищет лазеечку, лишь бы совесть не сожрала его потроха, то жив он. А Поля до сих пор стоит на кромке болота и скалит острые зубы во тьму леса.
Он бы закричал от бессилия, но голос еще не вернулся. Вернулся нюх. Демьян чуял запах теплого дерева, огня и сухих трав. Значит, он в доме. Еще пахло влажным льном и волосами, омытыми отваром из ромашки. Выходит, где-то рядом сестра. Которая только? Но в запахе не различить горьких ноток лесного безумия. Не Фекла рядом, Стешка. И только потом Демьян понял, что перекрывает все остальное. Болотный смрад разливался кругом. Так пахнет неживое, бродящее во тьме засыпающего леса. Кто-то опасный, кто-то гнилой и злобный пробрался в дом. Но как? Не ступить на тропу лесную мертвым ногам. Так завещал Батюшка. За тот непреложный закон было отдано слишком многое. Чужие жизни, свои души.
Кто же посмел нарушить его?
Мысли разбегались, но на ум приходило лишь одно имя. Любимое, ласковое, привычное. Он даже представил, как Полина входит в дом, переступает порог, проводит ладонью по вырезанному из старого дуба лику старца с молодыми улыбчивыми глазами. Она всегда так делала, называла оберег Лесовичком, щекотала ему широкий нос. Аксинью передергивало от гнева, но она не вмешивалась. Копила злобу, старая ведьма!
Все так и было, наверное. Поляша пришла домой, как всегда приходила, вернувшись из леса. Только в этот раз холодной и влажной была ее грудь, а по ладони, гладящей Лесовика, расползалось гнилое пятно.
Демьян дернулся, тело отдалось тупой болью, но пошевелилось. Теперь он чувствовал, что лежит на твердом столе, вымазанный чем-то холодным и липким. Чем-то смердящим. Он попытался перевернуться на бок, но сил не было. Рывком поднял голову, но затылок налился пудовой тяжестью.
Прохладная ладонь прижалась к его лбу. Он втянул воздух, боясь и желая различить в нем мертвый запах Поляши. Но его не было, один лишь ромашковый отвар да сухой лен.
Стеша