Огнепад: Ложная слепота. Зеро. Боги насекомых. Полковник. Эхопраксия. Питер Уоттс
бессмысленно постукивая ногтем по голой столешнице.
Я отдернул руку и признался:
– Небольшой двусторонний тик. Когда отвлекаюсь, тело принимает симметричную позу.
Я ждал шутки или хотя бы недоуменного движения брови. Но Челси кивнула и продолжила:
– Так что, если ты готов, я – тоже. Никогда раньше не путалась с синтетом.
– Можно и с жаргонавтом. Я не гордый.
– Ты всегда точно знаешь, что сказать, – она склонила голову к плечу. – А что значит твое имя?
«Расслабленным» – вот правильное слово. Я чувствовал себя расслабленным.
– Не знаю. Просто имя.
– Этого мало. Если мы собираемся долго обмениваться жидкостями, тебе нужно осмысленное имя.
А мы, как я понял, собираемся. Это решила Челси, пока я витал в облаках. Можно было осадить ее, сказав, что это скверная идея, и извиниться за недопонимание. Но тогда начнутся оскорбленные взгляды, раненые чувства и обиды. В конце концов, если я не был готов, за каким чертом приперся?
Она показалась мне милой, и я не хотел ее обижать. «Ненадолго, – сказал я себе. – Это будет интересный опыт».
– Я буду звать тебя Лебедем, – решила Челси.
– Как большую белую птицу? – уточнил я.
Немножко претенциозно, но могло быть хуже.
Она покачала головой:
– Как черную дыру «Лебедь Х-1».
Я специально нахмурился, но совершенно точно понял, что она имеет в виду: темный массивный предмет, пожирающий свет и разрушающий все на своем пути.
– Спасибо огромное, блин. За что?
– Не знаю. В тебе есть что-то мрачное, – Челси пожала плечами и широко улыбнулась. – Но привлекательное. А если дашь чуть-чуть себя подкорректировать, зуб даю, вся твоя суровость исчезнет.
Позднее Паг с неохотой признал, что от этих слов мне стоило насторожиться. Век живи – век учись.
Вожаки – это фантазеры со слаборазвитым инстинктом самосохранения и полным отсутствием адекватной оценки ситуации.
Наш разведчик падал на орбиту, неотрывно глядя на Большого Бена. Мы летели по той же траектории с отставанием на несколько дней, не сводя глаз с зонда. И все мы сидели в чреве «Тезея», пока система закачивала данные телеметрии к нам в имплантаты. Незаменимые, важнейшие, критически необходимые – в ходе первого подлета нас с таким же успехом мог заменить балласт.
Мы пересекли рэлеевскую границу. «Тезей» прищурился и в слабом эмиссионном излучении различил блудный объект галактического гало – ошметок давно забытой галактики Большого Пса, которую Млечный Путь затянул под колеса и размазал по «асфальту» несчетные миллиарды лет назад. Мы приближались к небесному телу, зародившемуся за пределами нашей звездной системы.
Зонд несся вниз и вглубь. Он подобрался к планете достаточно близко, чтобы задействовать усиление четкости. Поверхность Бена высветлилась бурлящим парфе сверхконтрастных полос на алмазно-четком звездном фоне. Что-то посверкивало внизу: