Огнепад: Ложная слепота. Зеро. Боги насекомых. Полковник. Эхопраксия. Питер Уоттс
они прекрасны, – пробормотал Шпиндель. – Это же звезды.
– И, подозреваю, ты хотел бы любоваться ими не в моем обществе, – отозвалась Джеймс.
– Твой номер второй. Но у меня свидание с Мишель.
– Она не предупредила.
– Она не обязана тебе докладывать. У нее спроси.
– Эй, это тело исправно принимает антисекс. А вот про твое не знаю.
– Не надо пошлить, Сюз. Эрос – не единственный вид любви, а? Древние греки признавали четыре.
– То-очно, – определенно сказал уже не Сьюзен. – Бери пример с компании педерастов.
– Саша, твою мать! Я всего-то прошу пару минут наедине с Мишель, пока надсмотрщик отвернулся…
– Изя, это и мое тело тоже. Хочешь и мне пыль в глаза пустить?
– Я хочу поговорить! Наедине. Я так много прошу?
Я услышал, как Саша втянула воздух. И как Мишель выдохнула.
– Извини. Ты знаешь Банду.
– Слава Богу! Всякий раз, как я прошу тебя отпустить, то как будто медосмотр прохожу.
– Тогда тебе повезло, ты им нравишься.
– По-моему, тебе пора устроить переворот.
– Ты всегда можешь подселиться к нам.
Послышался шорох нежного прикосновения.
– Ты как? – спросил Шпиндель. – В порядке?
– Неплохо. Кажется, привыкла заново жить. А ты?
– Я, сколько ни пролежу в гробу, так и останусь калекой.
– Ты молодец.
– Да ну? Мерси… Стараюсь.
Короткая пауза. Тихонько бурчит себе под нос «Тезей».
– Мама была права, – проговорила Мишель. – Они прекрасны.
– Что ты видишь, когда смотришь на них? – и, спохватившись: – Я хочу сказать…
– Они… колючие, – отозвалась Мишель. – Поверну голову – и словно ленты тоненьких иголочек прокатываются по коже. Но не больно, только щиплет. Почти как электричество. Приятно.
– Жалко, я так не умею.
– У тебя есть интерфейс. Просто подключи камеру вместо зрительной коры к теменной доле.
– И узнаю, как ощущает зрение машина, так? Не то, как его ощущаешь ты.
– Исаак Шпиндель, ты – романтик.
– Не-а.
– Ты не хочешь знать, ты хочешь сохранить тайну.
– Если ты не заметила, у нас на руках уже больше тайн, чем мы в состоянии удержать.
– Да, но с этим ничего не поделаешь.
– Как сказать… Глазом моргнуть не успеешь, и у нас будет работы по уши.
– Думаешь?
– Об заклад бьюсь, – отозвался Шпиндель. – Пока же мы только издалека подглядывали, так? А вот когда спустимся и поворошим палкой, начнется самое интересное.
– Для тебя – может быть. В этой каше должно быть что-то живое, раз там столько органики.
– Само собой. Ты будешь с ними болтать, я – брать у них анализы.
– Может, и нет. Я что хочу сказать: мамуля в этом не признается никогда, но насчет языка ты в чем-то прав. По сути он – уловка, трюк. Все равно, что описывать сновидения дымовыми сигналами. Язык великолепен, благороден – ничего лучше человеческое тело, наверное,