Огнепад: Ложная слепота. Зеро. Боги насекомых. Полковник. Эхопраксия. Питер Уоттс
пощелкал глоткой. Кошки порой так делают, заметив птицу за окном…
КонСенсус застонал от грохота сталкивающихся миров: телеметрии с полевых датчиков, припавших ушами к земле. Камера на «чертике» опять потеряла управление. Изображение с нее шло обрезанное, зернистое. Объектив тупо пялился на край пробитой нами дыры в преисподнюю.
Стон прекратился, и последняя хилая тучка хрустальной пыли рассеялась в пространстве, едва видимая даже при максимальном разрешении.
Трупов нет. По крайней мере видимых.
Внезапное движение в базовом лагере. Вначале мне померещилось, что сигнал «чертика» забивают помехи, размывая самые контрастные детали. Но нет! Что-то определенно шевелилось и копошилось по краям прожженного нами отверстия, тысячи серых волокон прорастали сквозь разрез и медленно шевелились в темноте.
– Ничего себе, – пробормотала Бейтс. – Должно быть, их провоцирует падение давления. Вот так способ конопатить пробоину…
«Роршах» принялся заживлять рану – через две недели после того, как мы ее нанесли.
Апогей миновал. Дальше путь шел только вниз. «Тезей» начал долгое падение на вражескую территорию.
– Не пользуется диафрагмами, – констатировал Сарасти.
Гены хитрый развод учинили мозгам,
Сделав траханье слаще всего.
Эти мелкие твари замыслили план,
Размножаться во время него.
Но мозги развели их шикарно в ответ.
Комом выпекся хитрый блин.
Вазэктомия – и всем привет —
Гены могут сосать бензин.[54]
Секс от первого лица – настоящий, как настаивала Челси, – требует привычки: рваные вздохи, грубые шлепки, потная вонь от кожи, испещренной норами и оспинами, целый партнер с набором прихотей и капризов. Определенная животная притягательность в этом присутствовала, не поспоришь. В конце концов, именно так мы делали миллионы лет. Но в этой… местечковой похоти всегда была доля вражды, нестыковки асинхронных ритмов. Ни взаимодействия, ни взаимопроникновения. Лишь перестук сталкивающихся тел в борьбе за господство, где каждый пытается навязать другому свой ритм.
Челси относилась к сексу как к высшему воплощению любви. Я в конце концов начал воспринимать его как рукопашный бой. Прежде, трахая созданий из моего собственного меню или пользуясь моделями из чужих, я всегда мог выбрать контрастность и разрешение, текстуру и позу. Телесные отправления, противодействие несовместных желаний, бесконечные ласки, от которых язык стирается до корня и клейко блестит лицо, – ныне они стали капризами. Опциями для мазохистов.
Но у Челси не было опций, только стандартный набор.
Я ей потакал. Подозреваю, я был не более терпелив к ее извращениям, чем она к моей неловкости. Мои усилия оправдывало совсем другое. Челси любила спорить обо всем на свете, лукавая, вдумчивая, любопытная, точно кошка, и била без предупреждения.
Перевод Сергея Пальцуна.