Забвение истории – одержимость историей. Алейда Ассман
в обратном направлении. Чем же так важна сегодняшняя новость? Она свидетельствует о том, что полувековые усилия по достижению разрядки напряженности в отношениях между Востоком и Западом не были напрасными. Заключительный акт Хельсинкского совещания, подписанный в 1975 году, изменил политический климат Европы. Отныне политики сделали ставку не на конфронтацию и устрашение, а на меры, формирующие взаимное доверие. Заключительный акт по безопасности и сотрудничеству в Европе подписали тридцать пять стран Восточного и Западного блоков. Этот акт обеспечивал надежность существующих границ и соблюдение прав человека. Не являясь международным договором, он содержал добровольно взятые на себя обязательства государств-участников, что позволяло политикам работать в условиях доверия и безопасности и предоставляло гражданам новые пространства свободы для мыслей и действий.
Нынешнее решение ПАСЕ, восходя к этой странице нашей истории, вновь наводит мосты там, где появились рвы или пропасть. Вспоминая об истории политической разрядки в отношениях между Россией и Германией, нельзя забывать и о том, что предшествовало ей, а именно о длительной истории вражды и об угрозе, исходившей от Германии. Вторая мировая война развязывалась с целью уничтожения европейских евреев, все немцы знают сегодня об этом, но не все немцы сознают, что она была еще и истребительной войной против поляков и русских.
Почему немцы до сих пор не сознают этого? Ответ я нашла в работах еврейского историка Джорджа Л. Мосса (1918–1999), вынужденного в юности эмигрировать из Германии. Мосс точно описывает, как после 1918 года создавался героический миф об «опыте войны», сыгравший позднее важнейшую роль в идеологии нацистского государства и мобилизации немцев для Второй мировой войны. Оксфордский историк Николас Старгардт задается в своей новой книге вопросом о том, почему немцы поддались тогда, а многие поддаются и до сих пор целенаправленному обману, который выдавал жестокую, колониальную, захватническую войну за войну оборонительную? Как немцы могли «считать себя патриотами страны, находящейся в опасности, будучи солдатами гитлеровской нации господ»?[1] Мосс отвечает на этот вопрос так: миф о Первой мировой войне сохранял свое определяющее коллективное воздействие и на период Второй мировой войны. Немецкие агрессоры видели себя защитниками родины от внешней вражеской угрозы. Политическая пропаганда насаждала для этого чувство угрозы, распаляла вражду немцев по отношению к русским. В этом мифе укоренились коллективные установки, действовавшие еще долгие годы после Второй мировой войны. Ведь холодная война сделала конфронтацию с Россией и враждебное отношение к ней государственной доктриной ФРГ, поэтому западным немцам приходилось ломать сложившиеся политические установки, чтобы стать подлинными демократами и изжить в себе ксенофобские настроения по отношению к Востоку. В 1951 году Конрад Аденауэр еще выражал подобные установки следующими словами: «Мы должны сделать для себя выбор между азиатским варварством и европейским христианством».
Я напомнила о долгой истории идеологически насаждаемой вражды между народами, чтобы показать, что многие немцы (особенно старшего поколения) так до конца и не сумели преодолеть ее. Именно в этом контексте я воспринимаю сегодняшнее известие о возвращении России в ПАСЕ. У нас идет затянувшийся спор по вопросу, является ли ислам частью Германии. Но не стоит вопрос, является ли Россия частью Европы. Разумеется, да, причем не только в географическом или геополитическом плане, но и по причине многовековых, тесных и разнообразных связей между Востоком и Западом Европы. После Вестфальского мира 1648 года Великое княжество Московское заняло прочное место в ансамбле европейских держав. Во времена Лейбница и эпохи Просвещения эти связи стали особенно близкими. Сюда следует добавить уникальность культурных контактов, ставших возможными благодаря взаимным путешествиям и переводам. Это то, что я называю «shared heritage» (совместным культурным наследием).
К сожалению, это ключевое понятие, предложенное Европейской комиссией в качестве девиза для 2018 года, объявленного Годом культурного наследия, используется в слишком узком смысле, селективно и применительно только к Европейскому союзу. Однако широкие научные исследования в области мемориальной культуры позволяют видеть в понятии «совместного культурного наследия» нечто большее, чем «знак качества», которым политики награждают самих себя; это – важный ориентир для ангажированных граждан, устанавливающих новые и широкие связи поверх национальных границ, руководствуясь мыслью Карла Ясперса: «истинно то, что нас объединяет». Самокритичное изучение мемориальной культуры указывает на то, что политические идеологии способны стереть из истории целые эпохи, погубив тем самым ценные сокровища общечеловеческой культуры. И наоборот, изучение мемориальной культуры позволяет восстановить в памяти долгую и богатую историю российско-германского культурного наследия, расширяя наши знания друг о друге и стимулируя взаимный интерес друг к другу. Образование, научные исследования, личные контакты и, прежде всего, переводы являются эффективным средством против политической эксплуатации культурного наследия. Поэтому я завершаю краткое предисловие благодарностью моему энергичному, неутомимому, замечательному