Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972. Антология

      Когда русский человек пишет свои путевые впечатления, то он обыкновенно начинает с репримандов по адресу железных дорог, причем обыкновенно речь кончается замечанием, что нам до «заграницы» далеко. Хотя заграничные дороги в действительности очень далеки от совершенства, а сравнительно с нашими их тариф страшно высок, но нельзя отрицать, что в наших железнодорожных порядках немало неустройств: например, изобрели плацкарты, дающие возможность каждому пассажиру иметь возможность лежать ночью. Казалось бы, чего лучше; но, во-первых, с вас взыскивают за плацкарту, когда вы едете несколько станций днем, когда запрещено поднимать диван для лежания, и, во-вторых, на каждые шесть мест второго класса есть два, на которых спать могут разве только маленькие дети, – до того они узки, и кроме того диваны нижнего места не сдвигаются вплотную, образуя две горки с отверстием на средине. Это – какое-то орудие пытки, а совсем не постель, и платить за пользование им 4 руб. 50 к. (до Одессы) едва ли кому-либо может доставить удовольствие. Затем пассажирам 2-го класса не разрешается пользоваться постельным бельем за отдельную плату. Почему это привилегия одних пассажиров 1-го класса – это тайна железнодорожной администрации. Положим, это – мелочи, но, при непрерывном двухсуточном путешествии, они причиняют крупные неприятности. К больным местам наших железных дорог относится также медленность движения, отвратительные буфеты на станциях и отсутствие вентиляции в вагонах; но об этом столько писалось и говорилось, что повторять вновь – скучно[112].

      Нам дали отдельный жесткий дачный вагон с такими короткими лавками, что у высоких ноги торчали через весь коридор. Ни матрацев, ни резиновых подушек, ни проводников, ни кондукторов, которым можно дать «на чай» за услуги. Бедные, некрасивые или потерявшие от тяжелой жизни всякую красоту учительницы, – съехавшиеся из разных «медвежьих углов»