Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972. Антология
и криветки с макаронами. Приходится удивляться выносливости их желудка и слишком неприхотливым вкусам[322].
Ю. Д. Новоселов, директор рижской гимназии и автор нескольких популярных книг по географии, встретившись с повседневным рационом простого венецианца, не мог поверить своим глазам:
А это что такое? На вставленном блюде копошится какая-то бесформенная масса. Это каракатицы. Что может быть отвратительнее этих осьминогих слизняков? Неужели их продают для еды? Да! В Италии едят все, лишь бы не умереть с голода.
Мне однажды венецианский разносчик предложил купить такого отвратительного моллюска, что я усомнился в его съедобности и, заплатив деньги, попросил самого продавца съесть это морское животное, что тот с удовольствием и сделал.
Четверть всего населения Венеции нищие, которым приходится питаться всякой дрянью и жить в ужасных условиях: в сырых и темных помещениях, а то и прямо на улице. Благодаря таким условиям жизни венецианцы стали вырождаться нравственно и физически[323].
В городе, по условиям своего бытования почти лишенном обыденных шумов, основу звукового фона[324] cоставляли рекламные возгласы разносчиков. Несмотря на строительство водопровода в начале 1890‐х годов, одной из главных фигур среди них были продавцы свежей питьевой воды – они набирали ее в городских цистернах (мраморные навершия которых, выдолбленные из античных колонн, до сих пор видны на многих campo) и разносили по городу: «Кое-где приходилось встречать бойких девушек-водоносок, в типичных черных войлочных шляпах, направляющихся к старинным, позеленевшим от времени, водоемам. <…> На плечах у водоносок прямое коромысло, а на нем медленно покачиваются круглые медные ведра. Они непременно напевают себе что-нибудь под нос»[325]. «„Aqua fresca! (холодная вода) Aqua fresca!“ – орет громче других продавец воды. В жару этот торговец не успевает наливать всем желающим освежиться его прохладительным напитком»[326]. В местах скопления туристов с ними соперничали предприниматели, ориентированные на «форестьеров» (от итальянского forestiero – чужак, иностранец): «Тут же успел примоститься продавец мозаичных безделушек и „по-русски“ убеждает купить у него что-нибудь; бойко идет продажа вееров с видами Венеции по лире штука»[327]; «Прекрасные fiorini вертятся среди гостей, которые едят мороженое или granito, наклоняются к мужчинам, расхваливая свой товар, и глядят им в лицо большими черными глазами… <…> Не успеваешь отделаться от смуглой цветочницы, как бородатый продавец засахаренных фруктов надвигается на тебя со своей серебряной корзинкой, крича во все горло: „Caramel! Caramel! Caramel!“ Следом за ним пронзительный газетчик со всей европейской политикой под левой мышкой неистово превозносит свою печатную бумагу, к которой после жаркого дня, после шепота цветочниц чувствуешь какое-то отвращение»[328].
Сходную картину торговой жизни пьяццы рисует В. Немирович-Данченко:
Здесь
В. М. С. В стране художественных настроений. Письма экскурсанта из Италии. Вып. 1. Венеция. С. 148–149.
Новоселов Ю. Венеция. <СПб., 1907.> С. 15–16. Неприязнь к обитателям моря принимала порой у соотечественников слегка даже патологические формы: «<…> мы ездили на морские регаты на Лидо, где чудно провели полдня на морском берегу, избивая отвратительных крабов и огромнейших медуз» (Письмо И. С. Остроухова к Е. Г. Мамонтовой от 17 мая 1887 г. // Валентин Серов в воспоминаниях, дневниках и переписке современников. Т. 1. Л., 1971. С. 255).
Ср. беглый очерк акустического портрета: «Вокруг – мягкий, своеобразный шум Венеции, не знающей грохота колес по мостовой, тяжелого хлопанья бичей, шума трамваев, скрипа обозов; – нет, легкий плеск весла под ударами весел, чей-то звонкий смех, чья-то канцонетта „под тихий звон гитары“, мелодичный говор Италии – сам музыка, сам гармония…» (Щепкина-Куперник Т. Письма издалека. <Т. 1.> М., 1903. С. 378).
В. М. С. В стране художественных настроений. Письма экскурсанта из Италии. Вып. 1. Венеция. С. 149–150.
Новоселов Ю. Венеция. <СПб., 1907.> С. 15.
Е. К-ва. Венеция. Страничка из моих воспоминаний // Русские учителя за границей. Год третий. М., 1912. С. 206.
Конопницкая М. Сочинения: В 4 т. Т. 4. М., 1959. С. 162–163. Ср. в описании вечерней пьяццы в венецианском рассказе З. Н. Гиппиус: «Сильно пахло фиалками, темные пучки которых продавали надоедливые и некрасивые женщины. Площадь походила на большую бальную залу, только более прекрасную, чем всякая бальная зала, потому что над нею вместо потолка были небеса» (Гиппиус З. Н. Зеркала. Вторая книга рассказов. СПб., 1898. С. 239).