Блокада. Сергей Малицкий
заорал Ройнаг, почти свесившись над краем крыши со все той же чудной штукой возле глаз, которую, как успел уяснить Коркин, следовало называть биноклем. – Дальние села занялись. Скоро и до ближних доберутся.
– Доберутся, а там никого нет, – хихикнул Сишек, который, судя по всему, каким-то чудом все-таки сумел хлебнуть крепкого пойла. – Вот обозлятся.
– Быстро вниз! – крикнул Ройнагу Пустой и уже через минуту приложил резак к двери. Засверкал луч, зашипели, потекли капли металла. Коркин, который еще вчера на всякую мелочь смотрел как на чудо, теперь вглядывался в действия Пустого с интересом. Потом завертел головой, как вертел ею каждые пять минут долгие годы в родных местах. На горизонте поднимались едва различимые дымы.
– Зачем они так? – пробормотал недоуменно скорняк. – Почему жгут, почему убивают? В наших краях была маленькая орда – так редко кого убивала. Могли женщину забрать, еще что, но убивать… Даже поговорка такая была у разбойников: съел последнюю корову – забудь вкус сыра.
– Всех по себе меряют, – буркнул, залезая в вездеход, Ройнаг. – Я их язык знаю немного, побродил тут, за Мокрень заглядывал. Не так, как Файк, но знаю. Ну у Файка напарник был из ордынских, Морось его пожрала, да он и сам из ордынцев. Так ведь, Файк? Попадаются иногда в здешних местах выходцы с востока. Те, которым и самим невмоготу вся эта пакость стала. Или те, кого свои же наказали: уши отрезали, нос, еще что, да отпустили подыхать в степь. Так вот они все говорили, что ордынцы всех по себе меряют. А мерка-то простая: оставишь хоть полростка в чужом доме, хоть семечко неподрубленное – вырастет из него твой враг пуще того, что ты рубил, не перерубил. Вот ты знал того ордынца, что пристрелил?
– Знал, – кивнул Коркин. – Он убивал меня, я чудом выжил.
– Ну вот, – пожал плечами Ройнаг. – Он тебя не добил – тем и поплатился.
– Так что, ничего поделать с этой ордой нельзя? – скорчил гримасу толстяк Рашпик.
– Жизнь покажет, – коротко бросил Пустой, сунул резак под сиденье и, ударив Коркина по плечу, махнул в сторону кабины: – Садись, Коркин, справа от меня. И приглядывайся, как я вездеходом управляю: вдруг пригодится.
Коркин оторопел, замешкался, но тут же собрался и бросился к передней двери. Дверь плавно защелкнулась за ним, подобрались и лепестки задних дверей. Пустой занял место в центре кабины, слева от него похрапывал Филя. Справа возле кресла, в которое с трепетом опустился Коркин, стояло ружье скорняка.
– Хорошее у тебя ружье, – сказал Пустой и включил что-то перед собой, отчего весь черный скос от толстых стекол до его рук засверкал огнями. – Я подправил кое-что в нем. Теперь гильзы не будут оставаться в патроннике. Магазин рассчитан на пять штук, больше не пихай: пружину заклинит. С чисткой и без меня справишься. Без ружья никуда. И таскать его за тебя никто не будет. Запасные магазины в подсумке. В желтых – мелкая картечь. В красных – вязаная. В черных – пули. Большие надежды у меня на твое ружье, Коркин. И на тебя. Ты уж