Воспитание мальчиков. Наталья Нестерова
футбольным мячом соседское окно или выбросом родительских эмоций, не имеющих никакого отношения к поступкам ребенка. Тургеневу очень повезло, что его сумасшедшая мамаша, наказывавшая розгами своих детей и дворню впрок, не смогла убить сыновний талант, хотя и попортила будущему писателю психику изрядно.
Лупить ребенка до пяти лет – форменное изуверство. После пятнадцати – бессмысленно.
Когда Митя в последних классах школы напился и накурился сигарет и папа притащил его домой в третьем часу ночи, я уже дошла до умопомрачения – колотила Митю кулаками, не разбирая, где нос, а где торс…
Он стоял, принимал мои удары и говорил:
– Мамочка, бей! Только не плачь!
Какой, спрашивается, смысл колотить этого верзилу, находящегося в состоянии алкогольного опьянения и табачного отравления?
Но между пятью и четырнадцатью мальчишескими годами наступает период, когда они испытывают себя и мир, когда они совершают поступки провокационные, когда они нащупывают предел допустимого, когда их тянет в запретное. Запретное – это всегда угроза жизни или нравственности. А родительские предостережения воспринимаются как пустое сотрясение воздуха: это – хорошо, это – плохо, туда – не ходи, этого – не бери. Я сам разберусь. Или, по крайней мере, попробую разобраться.
Порка ремнем номер один случилась, когда они отправились в бега.
Ранняя теплая весна, Никите семь лет, Мите четыре года. Мы снимаем квартиру у черта на куличках, в Загорье, – от метро сорок минут на автобусе добираться. Зато рядом прекрасный лесопарк. И три автобусные остановки до станций электричек Бирюлево-товарная и Бирюлево – пассажирская. Приезжаем после работы, на маме лица нет. Она разрешила им немного погулять на улице, но мальчики пропали. Она их звала в окно традиционным: «Никита, Митя, домой!» – нет детей во дворе. Выходила на улицу, обошла детские площадки – нет внуков.
Следующие три часа мы с Женей нарезали круги по району. Мама стояла на балконе, и при очередном нашем возвращении на исходную позицию мотала головой: дети не пришли. Вокруг велось строительство жилых домов, и Никита уже получил травму пальца, играя на стройке. К счастью, только ноготь посинел, а потом слез, пальца Никита не лишился. В Бирюлевском лесопарке, по слухам, маньяки под каждым кустом сидят. Я обегаю стройки, Женя утюжит лесопарк – кругами носимся, периодически за бегая во двор. Мама по-прежнему стоит на балконе и мотает головой, детей нет.
Три часа подобных упражнений способны нагнать парализующего страха даже на меня – особу, не склонную к панике и проявлению излишних эмоций.
Стоим под балконом, Женя обнимает меня и говорит про милицию, куда мы сейчас обратимся. Муж никак не может погасить лихорадочную дрожь, которая сотрясает мое тело, будто подключенное к высоковольтной сети.
И тут они появляются. Выплывают из арки между домами. В шортиках и симпатичных футболочках. В руках у каждого эскимо на палочке, наполовину уже облизанное, и газеты под мышками. Весело болтают. Вполне живые, совершенно