Превратности. Наталья Мезенцева
попытался вслух прочесть молитву, но был сбит с ног и оплёван. Его подняли, поволокли к колодцу и объявили, что сначала его утопят, а потом всех членов его семьи ждёт та же участь, если не отречётся: «Нам не жалко этого выводка, как котят слепых, потопим, а бабу – сам знаешь, как используем. Отрекайся!». Дети – в плач, жена стала их обнимать, хотела убежать в дом с маленькими, её тут же пинками вернули на место, детям угрожали. Они плакали, держались за мамину юбку, звали папу. Народ собирался к дому, несколько мужчин взяли вилы и пошли на защиту священника. В них стреляли, нескольких ранили. Женский вой поднялся в толпе, гнев и страх обуяли народ. Священника связали, двое стали опускать в колодец. Когда тот уже захлёбывался, его вытаскивали за волосы и бороду, бросали на землю и требовали отречься. Отец Михаил видел детей и жену, увидел, как та упала недвижима. Его опять бросали на верёвках в колодец и держали там. Потом вытаскивали, угрожая гибелью семейства. Соседи подняли Екатерину Алексеевну, привели в чувство, пытались загородить собой детей, чтоб те не видели издевательств, но их растолкали истязатели, чтобы дети смотрели на пытку. Издевательство повторялось под дикий гогот солдат. Кто-то из них вынес иконы из дома батюшки и порубил в щепки, другие приволокли из церкви крест-Голгофу и изобразили, что распинают на нём обессилевшего священника. Потом разрубили и Голгофу топором. Еле живого отца Михаила опять погрузили в колодец. Уже стали брать одного за другим детей и подносить к колодцу. Жена в панике бросалась на извергов, женщины – вслед за ней. Но живодёры их остановили. Отцу Михаилу дали прийти в себя. Взяли за ноги младшего Андрея, угрожая бросить в колодец. Спросили его отца: «Отречёшься?» Не помня себя, жена закричала: «Да!». Из толпы в главаря шайки бросили кол и ранили его. Часть мучителей кинулись покарать виновного. Маленького Андрюшу стали опускать на верёвках в воду, тот кричал, потом замолк. Опять один из мучителей крикнул священнику: «А теперь-то отречёшься или всех утопить за твоего Бога?» Не выдержал, сказал: «Да». Младшего полуживого вытащили и бросили всё ещё связанного, захлебнувшегося, к ногам матери. «Ну вот и отпразднуем сегодня отречение батюшки. Погорят иконки ваших заступников, посмотрим, как Бог защищает своих верных». С гоготом стали покидать двор, направляясь к церкви, где уже встали мужики с топорами, кольями на её защиту.
Так произошло отречение отца Михаила. Дети и жена уцелели, остались живы. Отец Михаил в полуживом состоянии. Он молчал, только слёзы потоком лились из закрытых глаз его. Крестился, когда мог. Лежал, встать был не в силах.
Вокруг церкви было побоище, даже из Тавды прискакали усмирять бунт в защиту храма. Иконы в дорогих окладах похитили, над иными надругались. Унесли серебряную крестильную купель, кресты. Нагулялись, наглумились, а потом и след их простыл, видно, продолжили бесчинствовать в других местах. А те пепелищенские, что были своими в селе, как же у них-то рука поднялась на такое? Где же их вера была? Ведь