Байки из «Белого Оленя». Артур Кларк
Что же касается Фентона… Увы, мы так никогда и не узнаем его версию этой истории, а последующие события можем лишь восстановить по оставшимся вещественным доказательствам.
Как мне представляется, Фентон дождался, пока зал опустеет, а затем пробрался в него, чтобы отключить аппарат. Взрыв услышали по всему колледжу.
– Взрыв? – ахнул кто-то.
– Разумеется. Я содрогаюсь при мысли о том, что все мы чудом избежали гибели. Еще десяток децибел, пара лишних микрофонов, и он мог произойти, когда зал был еще полон. Считайте, если желаете, примером неумолимости провидения то, что при взрыве погиб лишь изобретатель. Возможно, оно и к лучшему: по крайней мере, он погиб в момент своего триумфа и прежде, чем до него добрался декан факультета.
– Да хватит морали. Что случилось-то?
– Что ж, я уже упоминал, что Фентон был весьма слаб в теории. Если бы он провел математический расчет глушителя, то обнаружил бы свою ошибку. Видите ли, проблема в том, что нельзя уничтожить энергию. Даже когда один волновой пакет гасится другим. Вся нейтрализованная энергия просто-напросто накапливается в другом месте. Представьте, что вы подмели в комнате пол и в ней стало чисто – но лишь потому, что весь мусор вы замели под ковер.
Если внимательно проанализировать теорию, то станет ясно, что аппарат Фентона был не столько глушителем, столько накопителем звука. И все время, пока был включен, поглощал звуковую энергию. И на том представлении он просто-напросто ей захлебнулся. Вы меня лучше поймете, если просмотрите партитуру оперы. А к музыке, само собой, добавился издаваемый зрителями во время паники шум – вернее, шум, который они пытались издать. Суммарное количество энергии было огромным, а бедному глушителю приходилось всю ее накапливать. Где она копилась? Ну, я не видел его схемы… скорее всего, в конденсаторах блока питания. И к тому времени, когда Фентон решил выключить аппарат, тот превратился во взведенную бомбу. Звук его приближающихся шагов оказался последней соломинкой, и переполненный энергией аппарат не выдержал. Он взорвался.
Некоторое время все молчали – вероятно, в знак уважения к памяти покойного Фентона. Потом через круг слушателей протолкался Эрик Мэйн, который последние десять минут что-то бормотал в углу, сидя над расчетами. Он воинственно помахивал перед собой листком бумаги.
– Эй! – воскликнул он. – Я был прав с самого начала. Эта штука не могла работать. Зависимость между фазой и амплитудой…
Парвис небрежно отмахнулся.
– Как раз это я и объяснял, – терпеливо произнес он. – Вы бы лучше слушали. Как жаль, что бедняга Фентон узнал о своей ошибке столь трагически.
Он взглянул на часы и почему-то сразу заторопился.
– Господи! Мне пора бежать. Напомните как-нибудь, чтобы я рассказал, какие поразительные вещи можно увидеть в новый протонный микроскоп. Это еще более замечательная история.
Он уже подошел к двери, и лишь тогда Джордж Уитли опомнился.
– Послушайте, –