В капкане у зверя. Маша Моран
понимала, что… счастлива… Счастлива, как не была уже давно. Каждый день, когда ей приходилось сдирать куски старых обоев, ровнять шероховатую стену, покрывать ее шпатлевкой и грунтовать, Аня чувствовала необъяснимую радость. Ей все время хотелось улыбаться. Вместе с тем в душе поселилась странная уверенность. Покрывая сухие белые стены красками, Аня как будто привязывала дом к себе, оставляла в нем частицы себя. Никто не сможет ее отсюда выгнать. Пока в ее спальне будут раскидываться и сплетаться угловатые ветки, дом принадлежит ей. Аня и сама не знала, почему рисует лес, который можно увидеть из окна. Поддавшись странному порыву, она украсила одну из ветвей темно-зеленой лентой. Она убеждала себя, что сделала это в память о первой проведенной здесь ночи. Но в глубине души знала, что причина была в другом. В глупой наивной надежде, что сон был не просто плодом воображения, что и на ее долю отмерено немного счастья. Ей хватило бы совсем чуть-чуть. Наученная матерью и своим горьким опытом, она прекрасно понимала, что любовь – это даже не редкость. Это выдумка. Но она хотела выдумки. И не позволяла себе мечтать о ней. Искала на мужских руках грубый шрам. И ругала себя. Закрывая глаза, представляла, каким он будет. И ненавидела собственную слабость. Пора уже научиться быть сильной. Понять, что никакого незнакомца из сна нет. Что он – лишь плод ее уставшего мозга. Что ей предназначено одиночество. И для нее же будет лучше, если она свыкнется с ним как можно скорее. В лучшем случае ее ждет тоска в пустом доме. В худшем – не будет даже дома.
Иногда она ловила на себе задумчивый взгляд Артура. Стоя на пороге, он, молча, наблюдал за тем, как Аня рисует. Как только она оборачивалась, почувствовав чужое присутствие, его глаза словно загорались зеленым светом. Ане казалось, что она видит северное сияние. Чудесное, волшебное, на которое хочется смотреть вечно. Но было кое-что еще. Каждый раз она будто тонула. Уходила глубоко под воду, захлебываясь солеными волнами. Спастись можно было лишь одним способом – отвернуться. И Аня отворачивалась.
Он научился справляться со многим. В одиночку отвечать за сотни людей, которые от него зависят. Принимать решения тогда, когда никто другой не мог или боялся взять на себя ответственность. Но в такие моменты как этот, ему хотелось спалить к чертовой матери всех, кто привык отсиживаться за его спиной. В последние месяцы все летело к чертям и выходило из-под контроля. С таким трудом выстроенный порядок рушился на глазах.
Внезапная смерть Анфисы Павловны и затянувшиеся поиски врача стали первой проблемой в бесконечной череде. В Крельске старушку обожали, чуть ли не молились на нее. Она работала в деревне еще при отце. Давид давно смирился с тем, что среди них будет жить посторонний. Она не нарушала их законов, вела себя смирно и не доставляла проблем. Такое положение дел Давида вполне устраивало. Когда Анфиса Павловна умерла, он занялся поисками нового врача, но даже не подозревал, во что это выльется. Лично просмотрел десятки кандидатов. Все они вызывали лишь одно желание: поскорее от них избавиться. Так кстати объявившийся