Там, где фальшивые лица. Владимир Торин
отсветах раскачивающегося под навесом фонаря стены казались… нет! не казались! – они действительно были… живыми! Колючий терновник шелестел, его ветви двигались, они шевелились, словно заросли плюща на ветру, словно усеянные шипами щупальца какого-то монстра. Пламя в очаге стало вдруг странно дерганым. Оно начало вздыматься волнами, образуя длинные багровые пальцы, обхватывающие котел, из которого потекла кровь. Она бурлила, кипя и покрываясь пузырями, и переливалась через край, с шипением падая в огонь. А тот словно был рад, вбирая в себя каждую тягучую темно-красную каплю.
Гном глянул прямо перед собой – даже стол перестал быть обычным столом, что стоял здесь до этого. Всю его столешницу покрывали засохшие бурые пятна и рубцы от мясницкого ножа. Кое-где можно было различить следы ногтей – будто кто-то безуспешно сопротивлялся, пытался вцепиться в доски, но его волокли назад, в сторону очага…
Дрикх Великий… Что творится?! Что же здесь творится?! Губы все еще жег приторный вкус сушеной бузины, и Ангар тут же понял, что произошло. Виной всему стал его заветный листок. Впервые в жизни это растение оправдало себя. Оказывается, оно не только распознавало скрытые яды и оберегало от зла, но и открывало истинные обличья этого самого зла.
Опасаясь того, что увидит, Непутевый поднял глаза на свою хозяйку. Матушка Лин преобразилась: длинные курчавые волосы поседели и поредели, походя на клоки свисающей паутины, кожа приобрела серо-пурпурный оттенок, веко левого глаза намертво вросло в кожу лица, и создавалось впечатление, что оно никогда не поднималось, в то время как правый глаз, жуткий и пронзающий, казалось, саму душу, не имел зрачка и был полностью затянут черной поволокой. Нос вытянулся и истончился, напоминая гоблинский. Губ не стало вовсе, зато зубы в постоянно оскаленном овальном рту выступили вперед. Вся фигура Матушки Лин вытянулась, сморщенная кожа обвисла на костях, а руки утратили по три пальца. Те, что остались, удлинились едва ли не втрое и обратились загнутыми шипами.
Ангар нащупал на груди цепочку с золотым Ключом Дрикха: талисман должен был уберечь от сил зла, но сейчас гном не был в нем уверен. Хотелось закричать, позвать друзей на помощь, но во рту пересохло, горло свело судорогой. В углу, на кровати, застонал Дори. Его руки безвольно свесились на пол, на лбу выступили капли пота, а глаза незряче уставились в потолок. Дружище… Лежащий подле рыжебородого предводителя Лори Дарвейг так и не приходил в себя – застыл, обмотанный тряпками, и не шевелился – должно быть, коварное чудовище, заманившее их в столь хитроумную ловушку, уже разобралось с ним. А снаружи, в нескольких ярдах, беспечно ехали их товарищи! Ангар раскусил план монстров – заманивать нежданных спутников в фургончик по одному, а после разделываться с ними и зазывать следующего.
«Kinim et livil far de fo…» – что же это значит? Именно в этой фразе скрывалась разгадка того, кто же именно столь гостеприимно приютил Дори и его друзей. Ангар силился вспомнить, но никак не мог. Где же он слышал эти слова? От кого?
Непутевый хотел было