Война закончена. Но не для меня. Андрей Дышев
толкали, я всем мешал. Нормальная жизнь, нормальные люди. Я с перепугу начал строить мрачные догадки. Да кто его знает, какие интриги плетутся в недрах Конторы! Может быть, теперь прослушивается каждый фээсбэшник, когда он общается с партнерами. Так сказать, для контроля и для предупреждения развития коррупции в светлых рядах самой могущественной организации. И Кондратьев, зная об этом, вроде как убеждал меня согласиться, а на самом деле искренне советовал отказаться от этой авантюры. Скорее всего, операция слишком опасна, а сумму обещанного гонорара следует разделить на десять… Значит, никуда я не лечу, а иду завтра на юбилей Сереги!
Теперь я осознанно осмотрелся вокруг, чтобы точнее сориентироваться – куда это я забрел? Я стоял посреди бульвара, одним торцом примыкающего к парку. Недалеко пестрел всеми цветами радуги стеклянный киоск, торгующий цветами. Что ж, заодно можно купить букет, чтобы завтра с утра не париться. Я только сделал шаг в сторону киоска, как вдруг увидел Кондратьева. Полковник двигался по тротуару метрах в пятидесяти от меня; шел он медленно, сунув обе руки в карманы плаща и не обходя луж. На бульваре парковка автомобилей была запрещена, и Кондратьев, скорее всего, шел на перпендикулярную улицу, к супермаркету, рядом с которым наверняка была припаркована его машина. Он вряд ли знал, что я здесь, а я, конечно, вовсе не собирался снова попадаться ему на глаза.
Я сбавил темп, чтобы не приближаться к полковнику, и с деланой озабоченностью смотрел в сторону, где группа подростков прыгала по ступеням на скейтбордах.
И вдруг я услышал пронзительный свист тормозов и почти одновременно – два выразительных щелчка.
Эти щелчки я безошибочно отличу от тысячи других похожих звуков: от удара хлыста, от падения кирпича, от пощечины, от автомобильных столкновений. Это были выстрелы из пистолета – резкие, чуть протяжные, чуть оглушающие, с коротким дворовым эхом.
Обернувшись, я увидел, что Кондратьев лежит на мокром тротуаре лицом вниз. Одну руку он откинул в сторону, вторую придавил телом, будто в последнее мгновение пытался сунуть ее в наплечную кобуру и вытащить пистолет.
Темная машина выехала на перекресток и, не снижая темпа, свернула на боковую дорогу.
Где-то недалеко истошно закричала женщина. Подростки замерли, глядя на лежащего в луже человека. Кто-то громко, быстро говорил и махал рукой в ту сторону, где скрылась темная машина.
Я почувствовал, как у меня охватило жаром ноги. Так всегда у меня бывает перед боем.
Рядом с Кондратьевым стали скапливаться люди. Пожилой мужчина присел перед ним на корточки. Движения его были точные и осмысленные. Наверное, врач. Перевернул тело на спину. Прижал ладонь к сонной артерии. Приподнял веко. Выпрямился, покачал головой.
Я сжимал кулаки. Тупые рефлексы вынуждали меня готовить к бою оружие, но оружия не было. Благоразумие удерживало от того, чтобы кинуться к лежащему на асфальте полковнику. Я медленно пятился, скрываясь за спинами людей, которых повсюду становилось все больше.
По