Пути, дороги на морской службе у родной России. Эдуард Зайцев
попадали в лицо, но те не обращали на это никакого внимания, будто ничего не видели и не чувствовали.
– Ничего! Мы еще дадим вам, подлые суки! – а потом и матом покрыл их один из матросов, ударяя отставшего немца прикладом автомата в спину, но тот даже не повернул голову, только прибавил шаг.
– Ишь, сволочь! Герой! Бомбил Севастополь, – не унимался матрос, но строгий взгляд начальника конвоя остановил его от следующего удара.
Мама внимательно смотрела на эту группу, а в глазах стояла такая ненависть, что я похолодел от страха и взял ее за руку:
– Пойдем, мамочка! Не надо так смотреть! – чуть не заплакал я.
– Пойдем, сынок. Но они нам еще заплатят за все, что уже натворили, – ответила она и, взяв меня за руку, перешла на ту строну улицы.
Я пишу эти строки, но и теперь ее лицо перед моими глазами. Такой ненависти в ее взгляде я больше никогда не видел. До самой своей смерти она опекала нас, выводила в люди и ушла туда, откуда люди не возвращаются, с улыбкой на лице: «Не горюйте, дети. Живите дружно», – сказала она и, тяжело вздохнув, ушла от нас…
Я сделаю небольшую паузу, т. к. слезы застилают мои старческие глаза…
А потом, после этой встречи с победителями Европы, вдруг приехал отец и привез еще какие-то документы. Он сказал, что завтра к одиннадцати часам за нами заедет его «эмка» с водителем Васей Курочкиным, и мы с вещами и тетей Шурой с Лариской должны пристроиться к колонне на Лабораторном шоссе разведотдела Черноморского флота, с маршрутом через Керчь в Новороссийск, где нас будет ожидать теплоход «Георгий Димитров», который отвезет нас в Поти.
Бабушка заохала, а дед тут же пошел коптить поросенка, которого только что зарезал. Он нам дал целый задний окорок, который мы с удовольствием ели всю дальнюю дорогу до далекого Поти.
– Возьми с собой, Муся, только самое необходимое, уверен, что через пару месяцев мы разобьем фашистов, и вы вернетесь назад, – сказал он, но мать, покачав головой, взяла все, что наметила, решив, что запас карман не давит, а что нас ждет впереди, еще никто не знает. А ждала нас, как говорила одна цыганка, «дорога дальняя и море слез». И она не ошиблась. Но это уже другая история, которую я расскажу.
Часть 3. Эх, дороги…
На следующий день у калитки бабушкиного дома раздался знакомый гудок папиной «эмки». Мы с братом побежали вверх по ступенькам и оказались прямо у дверцы машины. И тут открылась левая дверца, и на улицу вышел симпатичный молодой матрос с соломенного цвета чубчиком из-под пилотки. Он поправил ремень и, глянув на нас, спросил:
– Мама дома?
– Дома! Дома! – закричали мы и кинулись открывать дверцу машины.
– Стоп! Ведите меня к маме, – ответил тот и принялся поправлять пилотку.
Когда мы спустились во двор, то матрос поправил ремень и подошел к маме, которая переступила порог дома.
– Мария Трофимовна, матрос Курочкин, шофер вашего мужа, с машиной