Скандал в вампирском семействе. Юлия Набокова
под одной из этих плит. Подумай об этом, прежде чем осуждать меня. И всех нас.
Я развернулась и зашагала к выходу. Макс быстро нагнал меня, и его рука мягко сжала мое плечо.
– Лиз, я не осуждаю тебя, – сдавленно пробормотал он. – Я просто пытаюсь понять для себя, стоит ли оно того. Ведь пока у меня еще есть выбор.
– У тебя есть не выбор, у тебя есть шанс, – поправила я. – И этот шанс дается лишь одному человеку из тысячи. Сгнить в земле через пятьдесят лет или прожить на свете двести, а при благоприятном стечении обстоятельств и все пятьсот лет. И все эти годы быть молодым и полным сил, а не превращаться день за днем в ходячую развалину.
– Но это моя жизнь, Лиза, – упрямо возразил Макс. – И я хочу распорядиться ею сам.
– Ты можешь распорядиться своей жизнью, Макс, – сухо сказала я. – А можешь ее просвистеть. Вот и весь выбор. Другого не дано.
До самой машины мы молчали, а когда сели в салон, племянник тихо спросил:
– Лиз, а как это произошло с тобой? Ты ведь никогда не рассказывала.
Я отвернулась к окну, и мне почудилось, что в свете задних фар мелькнул худенький черный силуэт, словно кто-то выбежал на дорогу и смотрел нам вслед. Но машина уже свернула в сторону, и старое кладбище осталось позади.
– Лиз, ну чего ты, – обескураженно заметил племянник, настороженный затянувшейся паузой. – Не хочешь говорить – дело твое.
– Я сегодня очень устала, Макс. Давай как-нибудь в другой раз…
– Лиз, ты прости меня, дурака, если я что не так сказал, – покаянно произнес он.
– Все в порядке, – безжизненно откликнулась я, – не бери в голову…
За окном проносились леса, и я с тоской думала о том, что не видела золотой осени уже сто лет. Ночью все деревья черны, и только в солнечном свете сентябрьский лес пестрит всеми оттенками желтого и красного. Последняя золотая осень, которую я помню, была очень счастливой. Ведь тогда, в начале сентября, Алекс просил моей руки… А спустя полгода я сидела в своей комнате, листала дневник и готовилась стать вампиром.
Вопрос Макса разбередил мне душу, и, распрощавшись с ним у дверей бункера, я торопливо спустилась к себе в комнату. Помедлила перед ящиком стола, к которому не прикасалась уже несколько десятилетий. Потом повернула ключ в заржавевшем от времени замке и вытащила на свет тетрадь в кожаном переплете и пачку писем, перевязанных алой ленточкой.
Письма были от моего мужа, Алекса, погибшего в 1911 году на дуэли. А дневник хранил историю нашей любви, начиная со знакомства на балу, где молодой граф был с друзьями-офицерами. Я наугад раскрыла страницу. Ноябрь 1910 года: «Сегодня Алекс Соколов попросил у родителей моей руки. Я самая счастливая на свете! Маменька говорит, чтобы я не решала сгоряча, чтобы присмотрелась к другим достойным женихам. По ее мнению, сын князя М. отчего-то лучше Алексея. Вот пусть и выходит за него сама! У меня своя жизнь, своя, своя! Я люблю Алекса и выйду за него замуж. Потому что верю, он – мой суженый…»
Я пролистнула несколько страниц, исписанных красивым округлым почерком. Декабрь 1910-го: «О свадьбе