Время четырёх стихий. Аделина Дамировна Гирфанова
Хотя без разницы. Сейчас главное – отплатить Нику за порчу чужих вещей. И за намозоленные издевательства.
– Ставлю на Томпсона! – прокричал кто-то из ребят.
– Спорю на двадцатку, что Хейла подвесят за трусы на флагштоке! – потом послышались горячие споры, один старался перекричать другого.
А я в это время сидел на Томпсоне, делая всевозможные попытки оставить фиолетовое пятно под глазом. Когда я ударял по нему, мне казалось, что каменные мускулы у него есть не только на руках, ногах или животе, но и на лице, причём там, скорее всего, была стена, сделанная из самых отборных алмазов. Его серые глаза яростно смотрели на меня, и в них читалась жажда моей крови.
– Слезь с меня, мелкий придурок! – рявкнул Ник, оттолкнув меня так, что я слетел с него и шлёпнулся о твёрдую плитку, тихо ойкнув.
Затылок загудел, и я, приподнявшись на локтях, осторожно почесал его. Было больно.
– Ну, чё разлёгся, Хейл? Подъём! Или ты уже сдался, а-а? – я посмотрел на Ника с высоты плинтуса, и он казался просто гигантом: массивные ноги, туловище, уходящее в перспективу, и маленькая голова. Забавное, но одновременно пугающее зрелище.
– Сдаться? Ну уж нет, – иронично усмехнулся я, и во мне с новой силой вспыхнул азарт. Ник попытался наступить на меня ногой, но я вовремя откатился в сторону. – Я не сдаюсь, – уверенно произнёс я, ехидно ухмыльнувшись из-за плеча, вскакивая на ноги и ставя блок Нику.
– Что же… – прохрипел он, занося вторую руку для удара, – мне тебя совсем не жаль, – усмехнулся Ник и со всей дури врезал мне по животу так, что я не успел заблокировать.
Я скрючился от ужасной боли, которая нахлынула так же внезапно, как и внеплановая контрольная по алгебре. Схватившись за живот, я упал на холодный пол, а моё лицо осветило яркое весенне-летнее солнце, выглянувшее из-за облаков и ослепившее меня. И как раз в этот момент появился учитель. Вовремя же он.
– Что тут происходит?! – крикнул как можно громче мистер Уолкер, учитель литературы, прорываясь сквозь толпу. – Кто это сделал?! – задыхаясь от ярости, спрашивал он, оглядывая толпу, которая резко смолкла и потихоньку начала расходиться.
Наступила тишина, стремительно накаляющая атмосферу. Я кое-как встал на ноги и, чуть покачиваясь из стороны в сторону, пытался удержать равновесие. В глазах плыло, но я не подавал виду, стараясь сфокусировать взгляд на учителе.
– Хейл первый начал! – крикнул кто-то с задних парт.
И все поддержали этого человека. Ученики наперебой кричали, что я первым полез на Ника, что даже оторвал клочок его русых волос, что порвал ему куртку, что грозился его заколоть насмерть, что даже говорил, мол, займу его место капитана. Мне стало смешно и обидно одновременно. Почему люди всегда тебя гнобят, если ты не подходишь под их стандарты идеальности, если ты другой, а не картонная личность, которую штампуют тысячами? Я хотел было высказаться и перемолоть их всех в пыль, но спас мистер Уолкер, вовремя вставив своё слово. Чёрт, зажарить бы их всех на костре инквизиции.
– Ах,