Один такой. А. Я. Миров
места. Совсем не важно, кто это. Важно, что все смотрят только на неё.
– Внимание! – деловито машет рукой фотограф.
Вспышка…
Актриса Тата Татович посреди бескрайней сцены говорит финальную речь. Точка. На секунду воцаряется тишина… И тут же падает на дно нескончаемых аплодисментов.
– Браво! – дышит публика.
– Бис! – горячо, очень горячо дышит публика.
Вспышка… Вскрики… Софиты гаснут. Гаснут, утаскивая с собой жизнь. Сознание медленно утекает в кому.
Крепкая ладонь снова опустилась на хрупкое плечо. Горячее дыхание стало нестерпимо близким. Теперь оно не обжигало снаружи. Оно выжигало всё внутри.
Света больше не было. Больше не было ничего. Ничего, кроме тьмы. Веки закрывались и открывались. Сами по себе. Крепкая ладонь сжала хрупкое плечо. Как будто на прощание. Очень хотелось верить, что это прощание. Горячее дыхание отступило. Платье опустилось вниз. Животное нечто оттолкнулось от девушки и растворилось в уличной тиши.
Спина соскользнула вниз по бетонной стене. Дрожащие руки пытались обнять ледяные колени. Тело не собиралось. Мысли не собирались. Всё норовило развалиться на части. Или по частям.
– Что за ерунда? – слетело в темноту с трясущихся губ.
– Что за ерунда? – осталось слепком в застывшем взгляде.
Глава 4
– Что за ерунда?! – орал на весь свой кабинет главмент Паркинсон-Кубышкин. – Ты вообще понимаешь, что ты говоришь?
– Понимаю, Мстислав Игнатович, – чеканил светловолосый молодой человек в форме.
– Какое на хрен изнасилование? – содрогался в гневе генерал-майор.
– Такое вот изнасилование, – сохранял спокойствие капитан. – Самое настоящее.
– Нет, ну ты только посмотри на него! – развёл руками начальник. – «Самое настоящее» он мне говорит!
– Спокойно, граждане избиратели, – еле слышно произнёс глава города. – Я всё исправлю, – на этой фразе Эразм Эразмович ещё сильнее надавил пухлыми пальцами себе на виски.
– Мстислав Игнатович…
– Слышать тебя не хочу, Трещёткин! – вскинулся желавший было присесть Кубышкин.
– Да Витя-то тут причём? – выдавил искреннее сочувствие мэр.
– А притом, притом! – заголосил Мстислав, хлопая кулачком по столу. – Это он, он это заявление принял! – главмент страдальчески потёр ударенную ладошку. – Теперь все, все узнают, что в нашем городе такой срам имел место быть! И никому ведь не докажешь, что это капитану Трещёткину просто приснилось. Ух! – он погрозил подчинённому указательным пальцем нетравмированной конечности.
– Да ну как так – приснилось? – изумился обруганный Виктор.
– Вот так и приснилось! – снова вскочил с кресла Паркинсон-Кубышкин. – Ну, сам по суди, – выдохся начальник, – Ну, откуда у нас взяться носильщику?
– Насильнику, вы хотели сказать…
– Я хотел сказать, что ты бестолочь! – вспыхнул Мстислав