Причалы любви. Книга вторая. Вячеслав Викторович Сукачев
же Вовка Коваль, – почему-то обрадовался Огонек, – мой земляк. Его самого потом в Бурятию кинули, до сих пор не возвратился.
– Вот, твой Коваль и сообщил мне: связь с ними потеряна. Представляешь мой восторг? Я бросилась в аэропорт, хотела к тебе лететь, но в самый последний момент остановилась. Даже не знаю, как это случилось, что я не улетела… Словно кто за руку придержал. А так бы…
– Что?
– Не знаю… Мы ведь теперь в доме Сергеевых живем, профессора Сергеева… Слышал?
– Приходилось.
– Он – умнейший человек, все с полуслова понимает… Как бы я ему потом в глаза посмотрела? Ну что бы я ему сказала о том, где была?
– А может, надо все сказать? Самой… Не ждать вопросов, – осторожно сказал Огонек.
– Может быть, – без выражения повторила Лена, словно бы не поняв того, что ей сейчас сказали.
– Жить есть где… У нас с матерью свой дом. Еще отец строил. Места всем хватит. Правда, далековато от центра, но жить можно. Все живут. А, Лена?
– Может быть, – еще раз повторила Лена, представляя что угодно, но только не себя в качестве хозяйки собственного дома. Ей это показалось так дико, так противоестественно, что она непроизвольно откачнулась от Огонька. «Гос-споди, – подумалось ей, – они, может быть, и корову держат. А уж кур, уток – наверняка. И вот я утром в валенках (почему-то обязательно в них), в тяжелой куртке с тазом в руках. Сыплю зерно птицам. Они налетают со всех сторон, дерутся, жадно клюют и тут же гадят. Весь двор и снег вокруг двора изгажен… А мне – корову доить. Такой низкий, с толстыми ножками стульчик. Ножки в засохшем навозе. Бок у коровы – тоже в навозе. И хвост, которым корова хлещет меня по лицу, когда я сажусь на маленький стульчик под ее теплый бок…»
Сама того не сознавая, Лена представила все так, как некогда было у нее дома, в ее родной деревне, где родилась и выросла она, пока не уехала в восьмой класс в соседнее село. Она никогда не думала, не предполагала, что вспомнит свой дом таким вот – чужим и чуть ли не враждебным. Неужели она так отвыкла от всего, что ее окружало в детстве?
– Что ты сказал? – переспросила она и смутилась. – Прости, я задумалась… Не так все это просто, Володя, я уже говорила тебе об этом… А Вика? Куда деть Вику? Дом для нее есть, это хорошо, а отец?
– Вот это мне не нравится, – Огонек встал, прошелся и вновь сел. Достал пачку папирос, но закуривать не стал.
– Что именно тебе не нравится?
– А то, что как только надо решать, ты прячешься за дочь… Оч-чень это удобно…
– Я мать, не забывай.
– Да помню я, помню, – Огонек все же закурил. – Ты замужняя женщина, мать, отвечающая за воспитание своей дочери… Ты об этом мне уже раз десять говорила…
– И еще десять раз скажу.
– Вот и отлично… Но все это, знаешь… Об этом так часто не говорят.
И в это время, спасая их от серьезной ссоры, на ветки единственного в парке бархатного дерева шумно упали пестро раскрашенные хохлатые птицы. Они были так близко, что к ним невольно тянулась