Ядро и Окрестность. Владимир Масленников
стороны, как гири?
– Да.
– Если как гири, рабочие давят сильней.
Костя молчал, мысленно взвешивая то и другое.
– Бойцов ведь тоже много, миллионы. Весь мужской состав ушел на фронт. В тылу остались женщины да подростки. Так что половина на половину.
– И женщины воевали, – добавил Костя, – снайперши, медсестры, связистки.
– В тылу все равно больше, – настаивал Максим.
– Может быть, только на фронте крепкие молодые мужчины, у них литое плечо. А в тылу кто?
– Неважно. Тыл наполнен длинными движениями, хотя сам прибит гвоздями к одному и тому же месту. Фронт, если он успешен, глотает пространство. Но этот успех обеспечен множеством разнообразных и потому коротких движений. Подросток вытачивает деталь – сам он мал, некормлен, в чем только душа держится, но резец снимает стружку, не жалуясь на усталость. Боец же все делает сам, его мотор не на кнопке, а в груди. Движения резкие и сильные, иначе, не успев развернуться, пропустят дело, уткнувшись в пустоту. Такова война – выбирает крепких мужчин. Каждое их действие выточено по образцу обстановки, а та плотная, как слежавшийся песок. Длинные принадлежат миру, прикреплены к точке, например к станку. Чем тверже мир стоит на ногах, меньше суетится, тем быстрее и дальше шагает война.
– Мы перебросили сотни своих заводов с запада на восток, тем только и спаслись.
– Нашел чем хвастаться. Немцы сталкивали не свою войну с нашей – кулак на кулак, но их фронт утрамбовывал наш тыл. Это кулак в печень. Вещество, которое мечется по вагонам и полустанкам, не скоро отливается в пушки и танки, а без них чем будешь бить врага.
– Как же не скоро? Наоборот, нарастили ядро в новых промышленных базах.
– Потеряв на этом целый год.
Костя собирался с мыслями.
– Скажи, сильные оттого, что короткие? Секрет в мускулах действия или в длине?
– Длинные растянуты. Их концы становятся тоньше. Чем дальше ты несешь свою силу, тем больше теряешь по дороге.
– Зато достаешь.
– Немцы дошли до Москвы и выдохлись. Еще короткие одинаковы. Войне того и надо. У солдата все они повторяются. Кто их меняет – не солдат.
– Разве война не нуждается в свободе действий?
– Нет, конечно. Разнообразие ведет к отдельному. Оно похоже на форму. Дальше от другого – больше своего.
– Чем же плохо?
– Энергия распыляется на единицы, а нужно собрать.
– Как она это делает?
– Уравнивает и усредняет. Средний и одинаковый легко отдает энергию, она гладко течет, не прерываясь разнообразием. Крылья войны поднимают ветер сражений.
– Меняющий свои действия – кто?
– У нас таких нет. Мы не на войне, но рядом с ней. Что колхозник в поле, что городской, который спешит на фабрику, – никто из них не меняет. Станок запущен, не знает остановки, гонит одну и ту же деталь, задания меняются редко. Тракторист ведет трактор, в сторону не уклоняется, пока не дойдет до конца поля.
– У колхозника и заводского одинаковые действия? – не соглашался Костя. – В колхозе не только трактористы пашут. Пусть они главные, но гораздо