Большая душа. Лидия Чарская
тут очутилась в чужой квартире? Подумать даже боюсь, что…
Тут Ирина Иосифовна, не договорив, всплеснула руками и закрыла ими лицо в страшном волнении.
– Крестная! Не волнуйтесь! Не волнуйтесь, ради Бога! Я вам все расскажу, сейчас все расскажу по порядку. И не слушайте Велизариху. Умоляю ее не слушать. Здесь же нет никаких воров. Ей-Богу! Она все наврала. Сама все выдумала, – захлебываясь от волнения, лепетала Дося.
Но тут выступила на сцену сама Велизарова, что-то оживленно до этой минуты рассказывавшая увеличивающейся с каждой минутой толпе в ее квартире.
– Как это «наврала»? Ну и выдумала! – неожиданно упирая руки в бока и подступая к Досе, спросила она гневно.
Но тут высокая смуглая девочка незаметно приблизилась к Ирине Иосифовне и обратилась к ней тихим голосом:
– Послушайте, не волнуйтесь и не сердитесь на вашу крестницу, сударыня. Она столько же виновата, сколько и я. И она, и этот мальчик! – кивнула Ася в сторону Вени и стала быстро рассказывать обо всем случившемся.
Ирина Иосифовна внимательно выслушала девочку, а вместе с нею выслушала ее и набравшаяся в жилище Велизарихи многочисленная публика.
Эта худенькая, с умным и честным лицом девочка невольно внушала доверие к себе.
Без утайки, насколько могла спокойно рассказывала все Подгорской Ася. А когда Ася дошла в своем рассказе до момента неожиданного появления своего маленького заступника и о том, как старуха намеревалась выставить его вором, среди присутствовавших пронесся гул порицания.
– Так вот оно что! Так чего же шум-то зря поднимать было? – раздались недовольные голоса. – Видно, осталась верна себе Велизариха. Всюду ей воры да грабители мерещатся. Разжилась на чужом добре, так, небось, теперь над ним и трясется.
– Да и кого она обвиняет-то, поглядите, люди добрые, детей несмышленых, – вторили им другие.
– И убогого не пощадила. Бессовестная. Небось, горбунка Венюшку все мы, с его отцом да мачехой, знаем. Редкой честности люди. Хоть сейчас за них присягну, – раздраженно вскрикнула прачка Авдотья, одна на старейших обывательниц большого дома.
– И то правда истинная. Да что это придумала Велизариха! Да долго ли фокусы ейные выносить станем? – вторила прачке другая женщина.
Понемногу толпа расходилась, возмущенная и недовольная поведением ростовщицы.
Последняя еще пробовала возражать что-то, продолжая обвинять детей, невесть зачем забравшихся в чужую квартиру. Но ее слова звучали уже менее уверенно. Теперь сама она казалась сконфуженной и невольно призадумалась. В самом деле, не перехватила ли она, Велизарова, через край? И то сказать, что общего с ворами и жуликами было у этого жалкого горбатого мальчугана или у его приятельницы, актрисиной крестницы. Теперь Велизарова в душе уже раскаивалась за поднятый ею не вовремя и не к месту переполох, а к довершению всего новая тревога вошла в ее сердце.
Она даже заметно изменилась в лице от этой тревоги и испуганными