Дом шалунов. Лидия Чарская
всюду пойду за тобою! И оба пускаются в путь.
Солнце печет. Но жара не чувствуется. Деревья кругом высокие, ветвистые и дают тень. Зато нечто другое начинает мучить Миколку и Кудлашку.
Это голод. Не поужинав с вечера, мальчик чувствует пустоту в желудке. Чувствует голод и Кудлашка; она уже не прыгает, довольная, как прежде, а идет, уныло опустив голову, подле своего маленького хозяина. А лес, как нарочно, становится все гуще и гуще. Мало надежды скоро выбраться из него. Миколка приуныл. К голоду присоединяется и жажда. Под ложечкой сосет. Язык стал тяжелый и шершавый. И пить, и есть хочется нестерпимо.
Вот солнце ниже. Вот оно красным огненным шаром спустилось к верхушкам деревьев. А они все идут.
– Господи! Поесть-то как охота! – срывается с губ Миколки, и он с тоскою оглядывается на своего друга.
Четвероногий друг глядит на Миколку печальными глазами. Глядит и визжит.
Но вот лес стал редеть понемногу.
Мальчик приободрился. Вдали заблестело что-то.
– Речка! – вскричал Миколка. – Чуешь, Кудлашка, – речка близехонько? Верно, и жилье есть. А где жилье – там и еда, вестимо! Чуешь?
Кудлашка тявкнула и помчалась вперед. За нею, собрав последние силенки, побежал и Миколка.
Лес еще поредел. Светлая полоса реки засверкала ближе. Кудлашка метнулась к ней. За нею Миколка.
Оба скатились кубарем к воде. Стали жадно пить, лежа на берегу. Вода бежала под самым лицом мальчика. Ее серебристые струйки искрились в лучах заходящего солнца. От этого постоянного мелькания, от голода и усталости в глазах Миколки зарябило. Голова его закружилась. Лишившись последних сил, мальчик, перекувырнувшись через спину, тяжело бухнул в воду.
– Тише! Вам говорят: тише, пострелята! Кто только посмеет разбудить его, тому я дам здоровую взбучку. Гога Владин, ты знаком с моими кулаками! Сунься-ка!
– Уж ты бы помолчал, Алек Хорвадзе. Чего ты так важничаешь! Такой дылда, как ты, может одолеть любого малыша! Ты больше нас всех и оттого сильнее! Немудрено это!
– Я годами не старше вас. Ну, а теперь марш отсюда, покуда целы.
И стройный чернокудрый мальчик с пламенными глазами запер дверь перед самым носом детей, толпившихся на ее пороге, и, снова подойдя к постели больного, склонился над ним.
– Что за красавчик-мальчуган! – произнес он, рассматривая лицо лежащего перед ним.
– Этакий красавчик! Подумать больно, что такой-то чуть не утонул в реке!
Больной приподнял веки.
– Где я? – произнес больной слабым голосом.
– У друзей, не бойся, малыш! – отвечал Алек, – у друзей, которые тебя ничем не обидят.
– А где же Кудлашка? – беспокойно проговорил больной.
Но едва он успел произнести это, как из-под постели вынырнула Кудлашка во всей своей красоте. С визгом она кинулась прямо на постель больного, оставляя на чистом пикейном одеяле следы грязных лап. Темноволосый Алек покачал головою.
– Макака не похвалит, если увидит это, – произнес он серьезно, – и Кар-Кар тоже. Впрочем, я заступлюсь за тебя, когда понадобится, – заключил он тихо.
– А кто они будут? –