Записки Черного охотника. Виктор Точинов
им в подмогу. Здоровенный полицай, плечистый, – в передних вагонах публика едет всякая, порой нетрезвая и агрессивная.
Контролеры всякий раз, без исключений, подсаживались в Пятиозерье. Дальше начинались земли заброшенные, малонаселенные. Поселки вымирающие и уже окончательно вымершие. Станции, где по заведенному порядку поезда еще останавливаются, но редко-редко кто-то садится или выходит, и билетных касс там, разумеется, нет. Кассы после Павловского редкость, не окупается зарплата кассира.
В общем, в передних вагонах собрались пассажиры, которых надлежит дообилетить. Глагол «дообилетить» приводил Славика в состояние, близкое к экстазу, но именно так контролеры и выражались. И причастие имелось не хуже: «Эй, кто тут еще недообилеченный?» Восторг, душевный восторг.
Капитоныч при появлении контролеров тут же прекратил изблевывать очередную гнусность. Отошел с ними на другой конец вагона, долго толковал о чем-то – с их старшим он был знаком накоротке, да и остальных знал.
В Малом Наволоке контролеры двинулись в поход вдоль электрички. Дообилечивать недообилеченных.
Малый Наволок был мертвым местом. Неосвещенная платформа без станционного здания, поодаль темные силуэты домов, довольно много, – но лишь два окошка светятся.
Электрички, тем не менее, останавливались. Живут здесь три с половиной старушки – вдруг одной из них приспичит куда-то прокатиться?
Три с половиной – не фигура речи. Капитоныч все окрестности их охотничьих угодий изучил дотошно, и как-то растолковал под настроение: три старушки нормальные, а одной ноги поездом отрезало, давно, лет пятнадцать тому, – вот и получается половинка. Сказав такое, Капитоныч погано, как он умел, загыгыкал, тряся моржовыми усами.
Ладно хоть после ухода контролеров издевки не возобновились. Пришло время расчехлить, собрать и проверить оружие. Гораздо лучше заниматься этим в светлом и теплом вагоне, чем на месте, нет риска уронить невзначай в сугроб цевье или стволины.
Разумеется, правила транспортировки охотничьего оружия категорически воспрещают такие действия в вагонах электричек, да и в любом общественном транспорте.
Да кто ж тут следит за правилами? В местах диких и безлюдных? Никто.
А у них – традиция.
Славик укрепил фару «Вепрь» под стволами вертикалки, вложил патроны, поставил оружие на предохранитель.
Патроны, оба, были те самые – прозрачные, с разнородной картечью. Капитоныч (выглядел он не столь трезвым, как полчаса назад), заметив такое дело, ничего не сказал, просто загыгыкал. Он гыгыкал, и тряслись его моржовые усы-клыки, и тряслось моржовое брюхо, и моржовые складки на шее тряслись тоже.
Славик подумал: интересно, а вот чукчи, или эскимосы, или кто там еще на моржей охотится, – куда их стреляют? Куда целятся, чтоб наповал, наверняка?
Оружие было полностью готово, и Славик посмотрел в окно, на станцию Пустынька. Названию своему станция соответствовала идеально.