Стратагема ворона. Юн Ха Ли
Но еще не поздно остановить Кируев, чтобы она не кончила, как ты.
«Я не хочу, чтобы меня спасали, я хочу, чтобы все перестали ругаться», – подумала Кируев, но ей и в голову не пришло возражать матери.
Отец Кируев даже не вздрогнул, когда мать Экесра положила руки ему на плечи. Сначала ничего не происходило. Кируев посмела надеяться, что примирение все-таки возможно.
Потом они услышали скрип шестеренок.
Сводящий с ума звук шел отовсюду и ниоткуда – лязг и грохот с несообразными ритмами, обрывающиеся на середине последовательности, сбивающий с толку хрустальный перезвон, распадающийся в шум помех. По мере того как шум усиливался, фигура отца Кируев выцветала. Сперва его очертания приобрели цвет тусклого серебра, а плоть расплющилась в полупрозрачный лист, сквозь который виднелись беспорядочные диаграммы и ворох цифр, кости и кровеносные сосуды, превратившиеся в сухие узоры. Прикосновение смерти – то, чем владели только Видона.
Мать Экесра разжала хватку. Трупная бумага – всё, что осталось от её мужа, – с ужасным шелестом опустилась на пол. Но это был не конец; Экесра была адептом аккуратности. Она опустилась на колени, подняла лист и начала складывать. Складывание бумаги было особым искусством во фракции Видона. Кроме того, это было одно из немногих искусств, которое фракция Андан, гордившаяся своим доминированием в культуре гекзархата, презирала.
Когда мать Экесра закончила складывать двух сплетающихся друг с другом лебедей – замечательная работа, достойная восхищения, если не знать, откуда взялась бумага, – она положила ужасную штуковину на пол, бросилась в объятия матери Аллу и разрыдалась.
Кируев простояла там почти час, безуспешно стараясь не смотреть на лебедей даже краем глаза. У нее вспотели руки. Она предпочла бы спрятаться в своей комнате, но это было бы неправильно. Поэтому она осталась.
В те ужасные минуты (их было семьдесят восемь, она помнила) Кируев пообещала, что никогда не заставит так плакать ни одну из своих матерей. И все же мысль о том, чтобы присоединиться к фракции Видона, даже чтобы доказать свою преданность гекзархату, была невыносима. В течение многих лет ее сны были наполнены сложенными бумажными фигурами, которые сминались и превращались в мокрые, массивные подобия человеческих сердец или сдирали с себя слои до тех пор, пока не оставалось ничего, кроме путаных рядов запрещенных чисел.
И потому Кируев с готовностью вступила в ряды Кел, потому что там всегда найдется тот, кто скажет ей, как действовать и в чем правда. К сожалению, у нее обнаружились значительные способности к военному делу и умение творчески интерпретировать приказы именно в те моменты, когда это требовалось. Она не учла, что будет делать, если ее слишком сильно повысят.
Но против выслуги в 341 год не попрешь.
Кируев сидела в своей каюте, прислонившись к стене и пытаясь сосредоточиться на коробках с приборами. Поле зрения то расплывалось, то вновь делалось четким. Всё чёрное стало серым, цвета потеряли насыщенность. Если повезет, следующим откажет слух. Ее лихорадило,