Напевы сердца потайные. Елена Виноградова

      Они расстались у дверей.

      Стекло она не била.

      Шепнула лишь: «Прости меня,

      За то, что я любила».

      Он молча всё осознавал

      И не спешил прощаться.

      Глаза, лицо и маникюр

      Запомнить он старался.

      Потом сказал: «Благодарю.

      Ты лучшее, что было.

      И я тебя ещё люблю,

      Хоть жизнь нас разлучила.

      Бывает всё. Я не тиран.

      Живи, как ты захочешь.

      С улыбкой вспомни чудака

      И всё, что он пророчил.

      А если трудно будет вдруг,

      Ты только лишь настройся

      На сердце, полное добра

      К тебе, – и успокойся».

      Закончил он свой монолог,

      Щеки её коснулся…

      Она по лестнице пошла,

      А он не обернулся.

      Он не озлобился на мир,

      В запой не погрузился,

      А лишь – с душой открытой – жил

      И посвятил ей книгу.

      Тот соблазн необычаен —

      Балансировать на грани.

      Наслаждаться и страдать,

      Со здоровием играть;

      Бомбардировать любовью

      И упрёков многословьем,

      Или молча упрекать

      В неуменье всё понять.

      Грань запретов и свободы,

      Эгоизма и заботы;

      Грань желанья – излечить,

      Опасенья – навредить.

      Бурь раскаянья и жажды

      Разом не прервать однажды.

      Перематывать клубок

      Занимает долгий срок.

      Отголоски рассвета прошли,

      В небе след возрожденья оставив.

      В мрачном доме уж шторы взошли,

      Лета свет обречённо прославив.

      В этом доме законов иных

      Всё порядком своим протекает:

      Без улыбок и речей пустых

      Там жильцы в свои судьбы играют.

      Души их – залежалый товар,

      Сохранившийся только для вида.

      Безразличие здесь – главный дар.

      Позабыто, что значит обида.

      Среди прочих имелась одна

      Пациентка за дверью «семнадцать».

      Та казалась еще молода:

      Ей немного лишь было за двадцать.

      Молода, но во взгляде её

      Обречённость уже поселилась.

      И не верила больше сама,

      Что недавно к чему-то стремилась,

      Что спешила повсюду успеть,

      В мелочах находила забаву

      И, для близких терпенье храня,

      Улыбалась им часто лукаво.

      И грустила, чуть в жизни – не то,

      Отдаваясь сей пагубной власти.

      Отвлекаться старалась потом

      И искала причины для счастья.

      Но болезненность в том и в другом

      Всё заметней скользила настрое.

      Эта чуткость лилась