.
ef="#n_1" type="note">[1]
Борис Ладыгин, молодой человек со средствами.
Верочка Трефилова, родственница Букеева.
Дуняша, горничная.
Стукачёв, лакей.
I действие
Хутор Букеева. Большая комната – часть задней стены её вся из стёкол, выходит на террасу, тоже застеклённую. В правой стене две двери в комнаты Якова и Ольги, в левой – комнаты Букеева. В правом углу – фонарь, он, обрезав террасу, выходит в сад. В нём стоят широкие тахты, низенькие столики для кофе и табака, – небрежная претензия на восточный стиль. На стенах большой комнаты много картин, этюдов, разные полочки, на них статуэтки, вазы, фарфор и тут [же] образцы различных горных пород. Всего много, но всё размещено безвкусно, неумело. Мебель разнообразна, немало дачной, плетёной. Комната служит столовой, – посреди неё большой овальный стол. В левом углу письменный стол.
Утро, только что взошло солнце. Сквозь стёкла террасы видны рыжие холмы на горизонте, тополя и кипарисы в саду. На террасе сидит в плетёном кресле Верочка Трефилова, закутана в серую шаль. Она встаёт, смотрит сквозь стёкла, приложив к ним лицо и ладони, уходит влево по террасе. Затем в двери террасы является Богомолов, отпирает дверь, торкается в дверь столовой. Он одет элегантно, легко и красиво движется, у него остренькая бородка, большие глаза задумчивы и насмешливы. Разговаривая, он всегда смотрит прямо в лицо собеседника. Но на всём, что он делает, есть налёт какого-то комизма или чего-то детского. Из правой двери выходит Верочка, отпирает дверь.
Богомолов. Спасибо. Уже встали или ещё не ложились?
Верочка. Не ложилась.
Богомолов. Бессонница? (Снимая перчатки.)
Верочка. Жалко было спать в такую ночь. А Ольга Борисовна осталась в городе?
Богомолов. Да, она с Букеевым и компанией.
Верочка. А вы – верхом, один?
Богомолов. Один.
Верочка. Я видела вас в степи.
Богомолов. Да?
Верочка. Я всю ночь сидела на террасе.
Богомолов. Не холодно? После полуночи дул ветер. А что – нельзя сварить кофе?
Верочка. Я сейчас сварю. (Быстро уходит.)
Богомолов. Позвольте, зачем же вы? Вероятно, Дуняша уже встала?
Верочка (невидимая). Ничего.
Богомолов (смотрит вслед ей, насвистывая, озабоченно думает вслух). Очень милая девушка… Утром очень хорошо встретить такую… сама – точно утро. (Ходит, разглядывая картины, напевает.)
Стукачёв (входит, кланяясь). Доброе утро.
Богомолов. Стукачёв? Что вы?
Стукачёв. Намерен комнаты убирать.
Богомолов. Намерение, вполне достойное своей цели. Желаю успеха. Вы – женаты?
Стукачёв. Не имею счастья, но вскорости хочу.
Богомолов. Все, не имеющие счастья, жаждут такового. Я вам мешаю?
Стукачёв. Помилуйте.
Богомолов. Милую. (Уходит на террасу.) Вы стихов не пишете?
Стукачёв (ухмыляясь). Зачем же-с?
Богомолов. Ясно, что не пишете, – те, которые пишут, не спрашивают – зачем.
Стукачёв. У нас повар был – он писал. Смеялись над ним.
Богомолов. Смеялись?
Стукачёв. Весьма. Даже до свирепости доводили его. А Никон Васильич однажды ударили его по затылку палкой…
Верочка (вносит кофе). Вы слышите – едут!
Богомолов. Благодарю вас, милый человек… Но – глаза у вас покраснели от бессонной ночи и лицо бледное…
Верочка. Умоюсь – пройдёт. (Уходит поспешно, по пути заг[лядывая] в зеркало.)
Стукачёв (осторожно). Они плакали, вот отчего глаза у них… Я иду через кухню, а они стоят у окна и – плачут.
Богомолов. Девушки часто плачут беспричинно.
Стукачёв. Скука, главная вещь. Пойду встречу…
Богомолов (помешивая кофе, напевает).
Сегодня и завтра…
(На террасу шумно входят Ольга, Нина, Букеев, Ладыгин, дядя Жан.)
Ладыгин (Нине). Мы, спортсмены, на всё смотрим с чисто физической точки зрения…
Букеев. Седьмой час, а уже начинается жара.
Ольга. Это вы воображаете.
Букеев. Не люблю юг…
Нина. А кого вы любите?
Дядя Жан. Не скажет. Но я знаю кого.
Букеев. Ты всё знаешь, кроме того, что должен знать.
Дядя Жан. Не сердись, Юпитер.
Ольга