Записки из Третьего рейха. Жизнь накануне войны глазами обычных туристов. Джулия Бойд
и проблем сексуального характера. Работа этого института свидетельствует о том, что Берлин действительно стал современным городом. Хиршфельд считал, что гомосексуальность – не болезнь и не преступление, а часть человеческой жизни. Его институт был не только клиникой и исследовательским центром (он имел внушительный архив и библиотеку, насчитывавшую около 30 тысяч томов), но и проводил просветительскую работу среди населения по разным вопросам сексуальности. В институт ежегодно приезжало несколько тысяч посетителей со всей Европы. Многие отправлялись сюда на лечение специфических заболеваний, другие просто хотели разобраться со своей собственной сексуальностью. Некоторые, вне всякого сомнения, приезжали исключительно для того, чтобы осмотреть музей, который Оден называл «порнографией для науки и усладой евнуха»[127].
«Там были плетки, цепи и орудия пыток, созданные для тех, кто получает удовольствие от боли, замысловато украшенные сапоги на высоком каблуке для фетишистов, кружевное женское белье, которое носили под мундирами суровые прусские офицеры. Там были нижние половинки штанин, которые держались на резинках, закрывая ноги от колен до лодыжки. В пальто, ботинках и таких «брюках» можно было ходить по улицам, словно ты совершенно нормально одет, и быстро распахивать плащ, чтобы продемонстрировать себя подходящему зрителю»[128].
Такие экспонаты контрастировали с прекрасной мебелью особняка, который ранее принадлежал близкому другу Брамса скрипачу Йозефу Иоахиму. Фрэнсис Турвилль-Петре снимал комнаты поблизости от института, расположенного в северо-западной части Тиргартена. Ишервуд также поселился в этом доме в темной комнатке с окнами, выходившими на внутренний дворик.
Каждый вечер двое молодых людей направлялись в бары. Позже Ишервуд писал, что они походили на торговцев, «(…) которые вошли в джунгли. Туземцы в этих джунглях окружали их. Они были любопытными, недоверчивыми, хитрыми, и их отношение могло легко и непредсказуемо становиться то дружеским, то враждебным. У двух торговцев было то, в чем нуждались туземцы, а именно – деньги. И они обсуждали, что местные жители должны будут сделать и сколько за это получат. Туземцам нравилось торговаться ради торговли, и Фрэнсис это прекрасно понимал. Он никогда не торопился»[129].
Бары наподобие «Уютного уголка» или «Вестенса» (в котором Руперт Брук написал стихотворение «Гранчестер») были совсем не похожи на гламурные заведения, изображенные в кинокартине 1972 г. «Кабаре». «Невозможно представить себе ничего более декадентского, чем «Уютный уголок», – писал Ишервуд. – Там все было просто, по-домашнему и неприхотливо»[130].
Берлин предлагал иностранцам (в особенности англосаксам) сексуальные и интеллектуальные приключения, недоступные у них на родине. Здесь Сэквилл-Уэст встретил Рождество 1927 г. в компании Гарольда Никольсона[131]. Англичанин рассказывал другу о «странной и дикой ночной жизни» и признавался в том, что предпочел бы более «незаметное и скромное» существование.
Parker, p. 168.
Ibid., p. 28.
Английский дипломат и историк, автор остроумной и весьма резкой в критике руководства Антанты, если не разоблачительной книги «Как делался мир в 1919 г.».