Записки из Третьего рейха. Жизнь накануне войны глазами обычных туристов. Джулия Бойд
href="#n_237" type="note">[237], куропатки, холодная ветчина, персиковый компот и сыр. Стол был украшен красными и желтыми георгинами (в цветах Испании), король сразу заметил цветы и добавил, что «Verde» (зеленый цвет) для испанских роялистов означает «Viva el Rey de Espana!». [Да здравствует король Испании!] Все прошло отлично. После обеда мы пошли играть в гольф»[238].
Пока король Альфонсо пил целебные воды в Мариенбаде, Тельма Казалет посещала опустевшие фабрики и трудовые лагеря для безработной молодежи в Рейнской области. В трудовых лагерях предоставляли низкооплачиваемую работу для молодых людей в возрасте от 18 до 25 лет. Тельма точно так же, как и ее брат Виктор, парламентарий от партии тори, находилась в Германии с парламентской делегацией. Вот как она описала свои впечатления от поездки:
«Немцы ненавидят поляков, потому что считают их азиатами. Они полагают, что мы за них и против французов, но думают, что нам стоит занять более жесткую позицию. Немцы понятия не имеют, как обстоят дела в самой Англии. Они уверены, что мы мало страдали во время войны и давно о ней позабыли. Очень нечуткая нация. Партия Гитлера расколола народ и спасла Германию от прихода к власти социалистов/коммунистов. Практически вся молодежь поддерживает Гитлера. Немцы предполагают, что в следующей войне мы будем на их стороне»[239].
В последние месяцы существования Веймарской республики Андре Жид не терял надежды на то, что франко-германские разногласия уладятся. Он видел, что Германия на тридцать лет опередила Францию. Его соотечественник Роже Мартен дю Гар[240], впервые посетивший Берлин в ноябре 1932 г., с большим оптимизмом отнесся к тому, что происходило в Германии. Понаблюдав за уличной жизнью Берлина, дю Гар пришел к выводу, что в Германии пропагандируется новый тип человека, в котором «соединится настоящее и прошлое, индивидуализм и социализм»[241].
Леди Рамболд не была столь оптимистично настроена. «Последние несколько дней в Берлине что-то происходит, кругом масса полиции, – писала она матери. – Кажется, что мы находимся на пороге революции. Два дня назад разгромили Лейпцигскую улицу – не осталось ни одной целой витрины в огромном магазине «Вертхайм», а также стекол в других магазинах, которыми владеют евреи». Все это вытворили «нацисты», добавила леди Рамболдт и объяснила матери, возможно, еще не знакомой с этим термином, что это «что-то типа фашистов».
Однажды в воскресенье леди Рамболд шла от посольства к замку и, повернув за угол, увидела большую группу нацистов, догонявших одного несчастного коммуниста. Нацисты настигли его и начали бить. Жена британского посла писала: «По Унтер-ден-Линден туда-сюда носятся грузовики с полицейскими. Пока не стреляют, и, кажется, людям нравится все происходящее. В такой обстановке гулять становится намного веселей»[242]. Однако после того, как Гитлера назначили канцлером, все «веселье» закончилось и начался ужас.
После успеха нацистов на июльских выборах фюреру не предложили пост канцлера. Тогда Гинденбург сказал: «Этого
Ibid.
Thelma Cazalet MP, 6 October 1932, Eton College Archives, MS 917/2/8.
Французский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе 1937 г. Получил Нобелевскую премию на 10 лет раньше своего близкого друга Жида.
Kessler, p. 432–434.
Lady Rumbold to her mother, 15 October 1932.