Нарко. Коготь ягуара. Джефф Мариотт
не так уж много времени, чтобы его упования разбились вдребезги.
Монтойя колесил по Медельину, а потом от Бельо, через comunas[5] 12 де Октубре, Кастилья, через реку в Аранхуэс, Ла Канделария, Эль Побладо, в гору в Энвигадо, затем обратно через Гуайябаль, Белен, Лаурелес Эстадио и Робледо. По пути он неустанно балаболил, указывая, где произошли знаменитые преступления, а время от времени и где их предотвратили. Показывал Агилару, как высматривать вероятных преступников – sicarios[6], в которых узнавал наемников медельинского царька Пабло Эскобара; стены, испещренные пулевыми выбоинами. И почти беспрестанно Монтойя дымил сигаретой «Пьельроха»[7]. Луиза говорила, что от пребывания на протяжении всего рабочего дня в прокуренном ресторане возненавидела эту вонь, так что Агилар бросил курить, но с первого взгляда узнал индейца на пачке и маленькую его копию на самой сигарете и гадал, сколько времени уйдет на то, чтобы табачный перегар выветрился из его мундира и волос.
Свое турне старший офицер пересыпал жалобами. Жалованье слишком низкое, особенно для человека, удостоенного стольких наград, как он. Старшие офицеры либо коррумпированы, либо идиоты, либо и то, и другое разом, работать на улицах им ума не хватит, и потому отсиживаются в безопасности за своими столами в полицейском управлении. Некоторые из его величайших достижений – а их немало, твердил Монтойя – даже не признаны начальством.
Время от времени он останавливался возле какого-нибудь заведения и, велев Агилару ждать, заходил внутрь. Надолго он там не задерживался. А когда вышел из третьего, из кармана его брюк торчал белый конверт.
– Что вы там делаете? – поинтересовался Агилар. Ему казалось, что он знает ответ, но хотел услышать его из уст Монтойи.
– Просто наведываюсь к владельцам разных заведений, – сказал Монтойя. – Связи с общественностью. Им хочется знать, что полиция обеспечивает их безопасность.
– А что же тогда в конверте?
– Не твое дело.
Заступая на дежурство, Агилар рассчитывал, что поездка с героем вдохновит его, но к исходу пятого или шестого часа беспрестанного нытья напарника пал духом. Если даже Альберто Монтойя сетует на свою профессию, где уж уповать на счастье ему? Может, он сделал ошибку? Надо было пойти в армию или стать учителем. Или перенять у отца ремесло починки обуви…
И когда Монтойя упомянул о своей жалкой зарплате в очередной раз, Агилар, уже доведенный до предела конвертом, больше не мог таить свои подозрения.
– Чего ж вы остаетесь, коли так ее ненавидите?
– Не за жалованье, – одарил его Монтойя циничной ухмылкой. – А за выгоды.
– Что вы имеете в виду?
Какое-то время напарник отмалчивался, словно обдумывая ответ. А потом пожал плечами и подтвердил догадку Агилара.
– Да все равно скоро узнаешь. Некоторые люди щедро раскошеливаются за любезности, которые им может оказать полицейский. Особенно сержант. Но даже патрульный-новобранец может неплохо разжиться.
– Какие
Коммуны (
Наемные убийцы (
В переводе «Краснокожий»