Земля. Михаил Елизаров
лаком на ногтях. Очень молодая – моя ровесница или, может, на год-другой старше. На ней были какие-то модные джинсовые лохмотья, открывавшие манную белизну тощих коленей. Футболка с растянутыми, долгими, как у Пьеро, рукавами чуть съехала с худенького плеча, обнажив вытатуированную кошачью голову – хорошо разглядеть рисунок я не успел, потому что Алина сразу подтянула ворот футболки…
Я видел, как Никита на неё смотрел – убийственно-нежным, звериным взглядом, точно приручённый изверг. Я вдруг понял, что и отцу она тоже пришлась по вкусу. Недаром он осанился, хорохорился, даже смеялся – это на него было совсем не похоже. Но если отец просто получал удовольствие от присутствия такой красотки, то я испытал лишь внезапное уныние: “Девушка, которая мне понравилась, принадлежит моему старшему брату”.
Мы прошли в комнату. Там всё было без особых перемен, разве что появился новый телевизор, и на стене, прям над обеденным столом, отец приспособил картину с кладбищем.
Сели за стол. Отец обошёлся универсальным гарниром из варёной картошки, прибавив несколько сортов колбасных нарезок, а содержимое рыбных консервов вывалил на блюдца – сардину или сайру. Было несколько покупных салатов из гастронома и просто мытые овощи.
Я, стараясь не пересекаться взглядом с Алиной, шлёпнул себе на тарелку комковатого пюре, добавил крабового салата, колбасы и маслин.
– Так ты в стройбате служил? – дружелюбно повторил вопрос Никита. – Давай, братик, за встречу… Вискаря? – подхватил тёмно-зелёную бутылку. – Бать, тебе обновить?.. Алиночка, винца?
Себе Никита слил остатки пузыристой боржоми. Подмигнул Алине:
– Киса… – Она с неудовольствием встала и принесла из кухни запотевшую бутылку с минералкой.
Брат пояснил с сожалением:
– У меня сухой закон. За рулём. Через час поедем уже.
– Куда? – волнуясь, спросил я. – Домой?
– Не, домой завтра, а сегодня в гостиницу. Отдыхать поедем… Да, милая?! – поставил стакан и вдруг, хищно извернувшись, попытался поддеть рукой Алину за промежность.
Алина вывернулась и от души врезала Никите по руке.
– Алё! – разгневанно воскликнула. – Совсем офонарел?! Веди себя прилично!
Брат сконфуженно загоготал, а я испытал совершенно недостойное, злорадное чувство, подумав, что Алина, наверное, не особенно любит Никиту.
Ещё подрагивая плечами от неудовольствия, она взяла с края стола пачку сигарет и удалилась на балкон. Никита проводил её болезненным, зависимым взглядом и, когда закрылась дверь и остановилась колыхнувшаяся штора, сказал:
– Придушу однажды. Или женюсь! – потом лязгнул коротким хохотком, как бы давая понять, что не задушит, а женится.
Я порадовался, что Алина вышла. Во рту у меня скопилось с полдюжины косточек от маслин, которые я постеснялся при ней выплёвывать – хотел произвести хорошее впечатление.
Мы выпили по второму разу и я, пользуясь отсутствием Алины, торопливо принялся за еду.
– Прикинь, девка работала